Танец с саблями

Причем, страха не было... За последние годы вокруг Владимира Александровича погибло столько друзей и недругов, что собственная смерть уже воспринималась им не как пугающая абстракция - а в качестве вполне естественного и неизбежного завершения земного пути. В конце концов, для того, чтобы считать себя мужчиной вовсе не достаточно только ходить в туалет с соответствующей буковкой на двери.

Есть и другие критерии...

- Заказать еще?

- Нет, спасибо. Я сколько-то должен? - Виноградов показал на стол и на внутренний карман куртки, где обычно хранят бумажник.

- Обижаешь... - собеседник положил несколько купюр на поданный официантом счет. Подождал, пока спина в традиционном сюртуке удалиться на достаточное расстояние:

- А ведь ты - такой же, как мы.

- А я разве говорю, что лучше?

- Не в том дело! Лучше, хуже... Просто ты - такой же.

Очевидно, это стоило расценивать, как переход к деловой части беседы. Взаимное обнюхивание закончилось.

- Слушай, Вася! Я очень рад был тебя видеть. Но если ты предложишь сейчас вместе ограбить Национальный банк или подстрелить хозяина публичного дома...

- Неужели я произвожу такое удручающее впечатление? - хмыкнул Френкель. - Досадно выглядеть в глазах собеседника идиотом!

- Шучу. Извини...

Человек напротив подождал, пока уберут посуду. Придержал только чашечку с недопитым кофе:

- Был такой знаменитый француз - Клод Леви-Страусс. Антрополог, исследователь самых диких и нехоженных уголков планеты... Человек, который почти не бывал дома.

- Ну, слышал. В честь него даже джинсы, кажется, назвали?

- Не важно! Но первая фраза его книги звучит так: "Я ненавижу путешествия..." - Френкель устало потер переносицу:

- Ты ему веришь?

Виноградов ответил не сразу. Подумал, и неожиданно для самого себя сказал правду:

- Да! Абсолютно.

- Вот именно. Он тоже был такой же, как мы - как ты, как я!

- Вася, извини, но... - Владимир Александрович отогнул край манжеты на левой руке. - Время! Сегодня ещё вечерний прием в российском культурном центре, мне придется присутствовать.

Френкель тоже посмотрел на часы:

- Да, конечно, понимаю - служба!

- Так что, давай о деле? Если хочешь.

- Не хочу... но - надо! - Густо выдохнул собеседник. Все-таки, коньяк не минеральная водичка и бутылка на двоих потихонечку брала свое:

- Скажи, как по-твоему: два миллиона долларов - это много?

- Много, - честно признал Виноградов. Есть величины относительные, а есть абсолютные... В его представлении такая сумма при любом раскладе относилась ко второй категории.

- Верно! Хотя, в сущности, это всего-навсего средних размеров "дипломат" - кожаный такой, черный. И замочки у него блестящие... Френкель мечтательно прикрыл глаза.

- Смотря какими купюрами, - уточнил, чтобы что-то сказать Владимир Александрович.

- Пра-авильно. Какими купюрами? Разумеется, только сотенными - и самого, что ни на есть, нового образца. Аккуратные такие банковские упаковочки...

- Прямо, как в кино! - Виноградов всегда довольно спокойно относился к чужому богатству, зная по опыту, что большие деньги - это всегда большие проблемы.

- Тяжело, правда, - пожаловался собеседник. - Бумага - она всегда очень тяжелая... Почти двадцать кило.

- Не надорвался? А то - давай, я помогу. Потаскаю!

- Потаскаешь еще.

Это прозвучало неожиданно твердо и без намека на пьяный бред.

- Вася, я с детства не любил физический труд.

- Даже хорошо - очень хорошо! - оплачиваемый?

- В мое время физическим трудом неплохо зарабатывали только валютные проститутки. Улавливаешь намек?

Собеседник отставил кофейную чашку:

- Ладно! Выслушать можешь?

- Могу. Но ты уверен, что надо? Я человек слабый, немолодой. И свои-то секреты хранить не умею - а что уж тут про чужие! Особенно, если меня начнут по-серьезному спрашивать. Уверен?

- На то и рассчитано...

Ответ прозвучал несколько двусмысленно и слишком уж многообещающе.

- Излагай, - пожал плечами Виноградов.

Больше ему ничего не оставалось. Можно было, конечно, встать и уйти но этим уже ничего не решишь. Как-то, перечитывая повести знакомого ещё по ОМОНу питерского детективщика, Владимир Александрович заметил: многоточие в конце фразы таит в себе куда больше неприятных неожиданностей, чем все другие знаки препинания.

- Ты же понимаешь - тот чемоданчик, о котором я тебе сейчас рассказал, существует на самом деле.

- И вы хотите его заполучить?

- Нет! Он уже у меня.

- Поздравляю. Выиграл в "Поле чудес"? Или на обедах сэкономил?

- Не угадал, Саныч... Мы его украли. Точнее - отняли, с боем и кровью! - Посмотрев на Виноградова, собеседник отрицательно помотал головой:

- Нет, не вспоминай. В ориентировках этого ничего не было. Никаких нападений на банки, никаких инкассаторов.

- Тряханули кого-то из "теневиков"? - при ограблениях дельцов криминальной экономики пострадавшие практически не обращаются с заявлениями в органы внутренних дел. Предпочитают разбираться сами.

Красивым научным языком это обзывается латентной преступностью. Вообще, выдумана масса слов для описания государственного бессилия.

- Почти угадал. Более того... По законам военного времени нам бы в героях России ходить!

- Не понял.