Танец отражений

Ну, где бы Майлз сейчас ни был, он не стареет. — День рождения для меня — пустой звук. Как можно назвать день, когда тебя вынули из маточного репликатора?

— Когда из репликатора достали меня, родители назвали это моим днем рождения, — ответила она сухо.

Верно. Она же бетанка. — Я даже не знаю, когда именно мой.

— Не знаешь? Это есть в твоих записях.

— Каких таких записях?

— В твоей бхарапутрянской медицинской карте. Ты ее никогда не видел? Я дам тебе копию. Это, гм, захватывающее чтение из разряда ужасов. Твой день рождения был в прошлом месяце, семнадцатого числа.

— Тогда я все равно его пропустил. — Он закрыл чехол и запихал мундир подальше в гардероб. — Неважно.

— То, что кто-то празднует факт нашего появления на свет, — это важно, — дружелюбно возразила она. — Люди — это единственное зеркало, в котором мы вынуждены на себя смотреть. Область приложения всего. Вся добродетель, все зло, — они только в людях. Больше во вселенной нет ничего. Одиночное заключение является наказанием в любой из человеческих культур.

— Да… верно, — признал он вспомнив свое недавнее заточение. — Хм.

Следующий костюм, который он вытряхнул на свет, соответствовал его настроению: монотонно черный. Хотя при ближайшем рассмотрении обнаружился почти тот же самый фасон, что и у мундира младшего лорда Дома: скромные вензеля и лампасы черного шелка вместо сверкающего серебра, почти не различимые на черной ткани.

— А это для похорон, — прокомментировала графиня. Голос ее стал внезапно очень ровным, безжизненным.

— А. — Уловив намек, он запрятал мундир на вешалку позади формы младшего фора. Наконец он подобрал себе одеяние, меньше всего отдающее военным душком: мягкие свободные брюки, низкие ботинки без пряжек, металлических набоек на носках и прочих агрессивных украшений, рубашку и жилет в темных — синих, зеленых и красно-бурых — тонах. Выглядело все вместе как готовый костюм, но просто было чрезвычайно удачно подобрано. Это камуфляж? Показывает ли эта одежда, что за человек внутри нее, или маскирует его? — Это что, я? — спросил он графиню, выходя из ванной.

Она издала смешок. — Это слишком серьезный вопрос, чтобы задавать его в отношении одежды. Даже я не могла бы на него ответить.

* * *

На четвертый день за завтраком обнаружился Айвен Форпатрил. На нем был повседневный зеленый лейтенантский мундир, превосходно сидящий на его высокой, атлетичной фигуре; с его появлением в Желтой Гостиной сделалось неожиданно тесно. Марк виновато отодвинулся от своего предполагаемого кузена, пока тот чинным поцелуем в щеку приветствовал свою тетю и официальным кивком — дядю. Айвен вытащил из буфета тарелку, и, до опасного предела нагрузив ее яичницей, мясом и сладкими хлебцами и жонглируя кружкой кофе, подцепил ногой стул и скользнул на свое место за столом напротив Марка.

— Привет, Марк. — Айвен наконец-то соизволил его заметить. — Хреново выглядишь. Как это тебя так разнесло? — Он отправил в рот целую вилку жареного мяса и принялся жевать.

— Спасибо, Айвен. — Марк, насколько мог, скрылся за вялым сарказмом. — А ты, я погляжу, не изменился. — Он понадеялся, что прозвучало это как «не изменился к лучшему».

Карие глаза Айвена сверкнули; он хотел было ответить, но был остановлен тетиным холодным упреком «Айвен!»

Марк не думал, что упрек относился к попытке разговаривать с набитым ртом, однако Айвен все же проглотил, прежде чем ответить — не Марку, а графине: — Мои извинения, тетя Корделия. Но из-за него у меня до сих пор проблемы с чуланами и прочими маленькими, темными, наглухо запертыми помещениями.

— Извини, — пробормотал Марк, ссутулившись. Но что-то не давало ему спасовать перед Айвеном, и он добавил: — Я лишь заставил Галена похитить тебя, чтобы выманить Майлза.

— Так это была твоя идея.

— Моя. И она сработала. Он пришел прямо куда надо и сунул голову в петлю ради тебя.

Челюсть Айвена отвердела. — Понимаю: он так и не смог избавиться от этой привычки, — парировал он тоном, средним между мурлыканьем и рычанием.

На сей раз настала очередь Марка заткнуться. Однако это оказалось почти утешительным. Айвен, по крайней мере, обходится с ним так, как он того заслуживает. Немного желанного наказания. Он ощущал, что оживает под дождем презрения, словно опаленное жарой растение. Вызов, брошенный ему Айвеном, принес радость. — Зачем ты здесь?

— Поверь, идея была не моя, — ответил Айвен. — Я здесь, чтобы вывезти тебя в город. На прогулку.

Марк глянул на графиню, но та не сводила глаз с мужа. — Уже? — спросила она.

— По требованию, — ответил граф Форкосиган.

— Ага! — отозвалась она, словно это все объясняло. Но для Марка ни стало ни на капельку ясней; он-то ничего не требовал. — Отлично. Может, по дороге Айвен немного покажет ему город.

— Это мысль, — заметил граф. — И, поскольку Айвен офицер, отпадает необходимость в телохранителе.

Зачем, чтобы они могли поговорить откровенно? Жуткая мысль. И кто защитит его от Айвена?

— Внешняя охрана там будет, я надеюсь, — добавила графиня.

— О, да.