Танец огня

Она склонила голову, не моргнув. Подозрения Эдриена Летрелла мелькнули в голове. Маги. Она сказала:

— Вскоре вы получите ответ.

* * *

Той ночью она знала, что Валанир Окун злился. Она весь день ощущала его близость, не так, как с Эдриеном Летреллом, но как мелодию в другой комнате. Она играла с ним сегодня. Она впервые так делала. С его последнего визита она стала старше. Она видела, что Пророк считает это потерей. Но она это так не ощущала, не могла горевать.

Он смотрел с опаской, пока она пересекала комнату. Она ощущала себя старше, а он, казалось, не старел. На его лице почти не было морщин, черты были хорошими. У нее были похожие мысли во время встречи с ним в таверне, когда он выдал себя за Пророка по имени Террон. Казалось, горе не задевало его, словно горя и не было.

Она поняла, как он ее видит. Леди в замке. Настоящая Амаристот.

Не такой жизни она хотела. Не этого хотел для нее Дариен, отдав жизнь за нее.

Валанир встал, словно у них были официальные отношения. Она медленно приближалась. Он смотрел на нее, ошеломленно онемев. Словно стоял перед лавиной.

— Лин… — он замолк, когда она коснулась его лица. Она давно хотела сделать это. Боль притихла, появилась новая.

— Сядь, — приказ. Он сделал это, и она оказалась на нем в кресле. Его жар был против нее, он тут же ответил, как теплое вино.

Через какое-то время Валанир отстранился и посмотрел на нее. Его лицо было румяным, веки — тяжелыми. Но он серьезно сказал:

— Лин… ты этого хочешь?

— Тихо, — сказала она и прижала его ладони к своей груди. Даже сквозь ее платье его пальцы двигались умело, и она вскоре лишилась контроля над голосом. Она замерла и рассмеялась над собой. — Давно это было, — сказала она.

— Я хочу услышать этот звук снова, — сказал он, рука скользнула под ее юбки.

Дождь застучал по окнам. Лампа ярко горела. Лин извивалась и стонала, открывшись лампе. Она не смотрела ему в глаза. Он шептал ей на ухо, она и не думала, что услышит от него такое.

Слова больше его ладоней разбивали ее защиту. То, что она старалась избегать днями и ночами с помощью меча, комнаты совета и лиры, догнало ее. Сон, что повторялся ночами, его значение она стала понимать лишь недавно. Всегда одно и то же: мужчина скорчился в углу ее спальни между креслом и вешалкой и плакал. Он был спиной к ней, но она знала его. Дариен Элдемур прятал лицо в ладонях.

Лин простонала другую ноту, смесь горя и мольбы. Хотя она все еще не смотрела в лицо Пророка, она сжала его ладони. Валанир понял, подвинулся под ней. Вскоре он оказался внутри нее, и мысли пропали.

Дождь стучал нежнее, когда они улеглись. Гром урчал вдали. Валанир все еще был под ней, его ладони сжимали ее лицо. Она уже не избегала его глаз. Он сказал:

— Ты чем-то удивлена. Но это ты удивила меня.

— Ты сказал, что… думал обо мне, — она вспомнила слова, что он шептал на ухо.

— Это не должно удивлять, леди, — его ладонь от ее лица скользнула к застежкам платья. — Можно?

Они встали вместе. Он был за ней, расстегивал платье. Когда-то она бы не дала ему и другим увидеть себя. Она подумала о лампе, но не стала сопротивляться, а вскинула голову, словно с вызовом врагу.

Но тут был лишь Валанир Окун, и он сказал:

— Ты разбиваешь мне сердце, — и поднял ее. Она испугалась на миг от беспомощности, но это прошло. Он отнес ее в соседнюю комнату, в ее кровать, где их окутала тьма, и она видела только метку Пророка и свет в его глазах. Он нежно раздвинул ее ноги и опустился между ними. Гром разбил ночь, Лин заполнила тьму криками.

Они уснули, и ей ничего не снилось. Она проснулась до рассвета. Она выбралась из кровати в бархатном халате. Дождь прошел, среди туч виднелся серый свет. Море было темно-серым. Чайки летали на ветру над водой. Не оборачиваясь, она сказала:

— Я спала лучше, чем за весь год. Спасибо.

— Иди сюда, — сказал он.

Она повернулась к нему, но не подошла. Словно мысли в голове приковали ее к месту. Валанир Окун лежал на боку, метка Пророка потускнела. Его глаза были ясными, словно с них убрали туман.

— Кто ты, леди Амаристот? — его тон был задумчивым. — Я слышал, ты заточила поэта за сатиру.

— На три ночи, — отмахнулась она. — Его песня была пятном на моей чести. И короля. Я не могла это позволить, — поэт считал, что придворная поэтесса очаровала короля, и не только магией. Это было грубо и глупо. Его даже поэтом было сложно назвать. — Его даже не ранили. Просто показали отношение.

Валанир сел.

— Хочешь поговорить о прошлой ночи?

В комнате стало тихо, и из-за полумрака все казалось нереальным. Словно это могло испариться как один из снов. Она посмотрела на воду.

— Я ничего от тебя не прошу.

— Как и я, — сказал он. — Я спросил не поэтому.

Она видела причал за туманом. Лодки. Она сказала:

— Я должна кое-что рассказать.

* * *

— Тебе было суждено умереть, — сказал маг. Он был не таким, как она ожидала. Она думала, он будет старым и пахнуть благовониями. Это было не так. Его борода была черной, лицо в морщинах, но не старое, глаза были с печалью вне времени. Его мантия и капюшон были из белого льна, украшением был лишь серебряный изящный амулет.