Танец огня

— Вы уже приперли меня к стенке. На сегодня хватит, да, миледи?

Опустив тренировочный меч и расслабив губы, Лин Амаристот издала смешок. Воин, повидавший полмира, пока он попал сюда, остался при дворе Тамриллина. Гарон никем не восторгался, даже придворным поэтом. Она приняла, что бывший капитан наемников вряд ли сможет стать вежливым придворным.

— Ладно, — сказала она. — Может, завтра я поддамся.

— Я настаиваю, — улыбнулся он.

Лин Амаристот пошла в свои покои мыться, ощущая, как бремя по одному грузу падает на нее. Утро с Гароном Сенном были случаями, когда она становилась собой. Ей было лучше с мечом в руке, как в детстве. И ей не мешал даже мертвый Пророк.

Пока Лин купалась с ароматными маслами, служанка читала план на день. Послы из Кахиши — да. Она знала, что они хотели. Знала, что скажет. Потом были неизбежные встречи с гильдиями и придворными. Так было при дворе Тамриллина — срочные и глупые дела спутывались.

Времени на музыку почти не было. Но сны остались: она редко спала, и ночи были ее. Лин порой вставала в темноте, словно лира звала ее. Она садилась у окна с лирой и смотрела на море. Она не знала, были то ее песни, или Эдриен Летрелл передавал через нее слова из мертвых.

Искусство было всегда даром, что удивлял ее. Она знала о его источнике, как не видела ветер. Теперь — особенно. Лин Амаристот верила, как многие поэты, что дар музыки давала богиня Киара. Но ей было сложно верить.

Ночами она сильнее ощущала его с собой. Она почти верила, что повернется и увидит его в тенях у кровати, свет луны попадет на его метку. Вода шумела в такт его мыслям. Если она спала, то видела его воспоминания, боль и радости его жизни, его искусство. Или повторяющийся сон, что она стала понимать.

И она отдала ночи музыке.

Музыка на время уносила ее от воспоминаний. Но и возвращала туда. Она вспоминала ночь, когда Дариен Элдемур совершил свой поступок. Когда она порезала запястья, чтобы он не убивал. Когда она с силой воли сказала:

— Я это сделаю.

Лин хотела сохранить в нем невинность. Она не думала, что он все равно лишится этой невинности.

И он умер за нее. Каждый день игры в политику и капризов глупого короля был куплен этой ценой. Мир не узнает музыки Дариена, которую он мог написать за годы. Он не успел раскрыть весь потенциал.

И она часто искала Гарона Сенна по утрам. Может, он понимал. Его черные глаза были без эмоций, даже когда он смеялся. Она подарила ему серьгу с рубином, которую он носил при дворе в знак ее благосклонности. Лин думала, он верный, но хотела бы доказать это.

Были способы затеряться в мыслях или воспоминаниях. Может, потому она редко давала разуму отдыхать. Даже в ванне она была за работой, продумывала поведение с гонцами из Кахиши.

Служанки налили горячую воду из серебряных кувшинов в ванну, чтобы промыть ее волосы, и Лин резко села.

— Что такое? — испуганно взглянула на нее одна из девушек.

Лин потянулась в горячей воде.

— Мой старый друг и наставник скоро будет здесь, — сказала она, это прозвучало холодно.

* * *

День прошел, как и ожидалось: послы из Кахиши рассказали изящно продуманную историю об ужасах на северной границе. Лин Амаристот и король Гаральд приняли их в кабинете. Она слушала, щурясь, их описания нападений на деревни воинов в белом, в боевом облачении танцующих с огнем. Лин мало знала о них: они жили в горах севернее Кахиши и не слушались правления Кахиши. Между ними и двором всегда было напряжение.

Лин знала, что подумали бы хитрые лорды совета: ситуация все еще была без серьезных сражений, не война. И пока Эйвар не мог отказаться помочь сильному союзнику, было странно, что богатая страна не могла справиться с обычными бандитами. С помощью визирей, командующих армиями, король Элдакар был известен своей силой всему миру.

Но потом послы заговорили о магии. Это Лин тоже знала заранее. Их лидер, седеющий мужчина с умным лицом по имени Тарик ибн Мор сказал:

— Король Элдакар просит поскорее приехать леди Кимбралин Амаристот и помочь в этом деле.

Гаральд тут же возразил:

— Придворный поэт не покидает место у нас.

Кахишианец взглянул на нее, придворного поэта рядом с королем. Он словно сдерживался.

— Я из Семи магов Башни стекла, — сказал он. — Но король Элдакар хочет поговорить с той, что одолела демона и вернула магию вашей земле. Его не отговорить, — его тон намекал, что отговорить пытались. Лин скрыла улыбку.

— Нам нужно обсудить с советом, — сказала она Тарику ибн Мору. Она знала результат: Гаральд будет возражать, как и лорды, что искали его поддержки. Она ждала поддержки тех, кто был сильнее и умнее, как лорды Альтерра. Все согласятся, что хрупкие отношения Эйвара и Кахиши не давали выбора. Эйвар завоевали бы тысячу раз армии востока, если бы не помощь королей Кахиши годами, как и восточных поэтов. Они даже закрывали глаза на то, что в Эйваре верят в фальшивых, по их мнению, богов. Их божество — Алфин, Бог с тысячами имен — было веками в боевых кличах от Кахиши до Рамадуса и между ними.

Они не могли отказать Кахиши.

— Миледи, — сказал Тарик ибн Мор. — Нам нужно вернуться в Захру в ближайшие дни.