Танец на тлеющих углях

Что это – месть отвергнутого любовника, раздумывал капитан Мельник. И совсем не убийцу она ожидала, а нового друга? Но тогда почему открыла дверь? Что заставило ее сделать это, если ожидала она совсем другого?

Убийства на почве ревности случаются нередко, но, как правило, преступник потом не раскрашивает жертву. Он бежит, старается спрятаться. Или вызывает полицию. Если пьян, то может упасть на пол и уснуть рядом с жертвой. Может зарыдать, забиться в истерике. Но он не станет раскрашивать ей лицо. Ему это и в голову не придет. Если он не псих.

А тот, кого она ожидала? Кто он? И где сейчас? А может, не было другого и ожидала она именно этого?

Косметику убийца унес с собой. Зачем? На память? Или собирается снова пустить ее в ход? Нет, одернул себя капитан Мельник. Тьфу-тьфу… Он свел счеты с актрисой, отомстил ей за измену. Именно ей. Она не случайно попавшаяся под руку женщина, не та, допустим, за кем он мог наблюдать в бинокль из дома напротив – оттуда ничего не увидишь из-за старых тополей, растущих вдоль улицы. Они были знакомы, и она сама открыла ему дверь. Он пришел, чтобы убить. Вопрос: зачем она открыла ему?..

Вопросов больше, чем ответов. Вернее, ответов почти нет. Одни вопросы.

Обойти соседей. Расспросить старух и подростков с гитарой, торчащих во дворе. Еще раз увидеться с артистами. Мужчины. Друзья. Номера телефонов из записной книжки.

Если задуматься – просто удивительно, как много вокруг нас людей, способных рассказать о нашей жизни, характере, привычках, брошенных любовниках, любимых книгах, особых словечках и парфюме, детских и взрослых болезнях, даже о школьных оценках и проказах. Случайные знакомые, сослуживцы, соседи, люди, которые нас стригли, чинили прохудившийся кран на нашей кухне, бывшие одноклассники, брошенные возлюбленные, учителя и даже воспитательницы детского сада. Каждый может внести свою лепту. И среди них обязательно найдется кто-то один, кто скажет – а я видел! Свидетель.

А кроме того, нельзя отметать версию и о женщине-убийце, хотя все в капитане Мельнике противилось этой версии. Женщина вполне способна ткнуть соперницу ножом или плеснуть ей в лицо кислотой… и потом удрать на грани истерики.

Убийца же актрисы действовал хладнокровно и никуда не спешил. Вряд ли это женщина… Но с другой стороны, явный интерес к косметике, который у мужчин, как правило, отсутствует. Не придет в голову мужчине-убийце раскрашивать жертве лицо, если только он не из актерской среды, визажист какой-нибудь.

Вернее, вопрос может стоять по-другому:

– Какому мужчине придет это в голову?

И вот тут-то уже поле для фантазии простирается до самого горизонта!

* * *

Шибаев позвонил, услышал нетерпеливые шаги внутри дома, и дверь распахнулась. Появилась Ирина в длинном полупрозрачном красно-коричневом платье с оборками, с высоко взбитыми волосами, с блестящими украшениями на шее и руках, чужая и незнакомая. Молча, шальными и пьяными глазами она смотрела на Шибаева, и ему вдруг пришло в голову, что она не одна. Он почувствовал себя глупо.

– Саша! Ты пришел! – выдохнула Ирина, запрокинула голову и расхохоталась. И сразу же заговорила быстро и горячо: – Я так ждала! Я уже не знала, что и думать! Я боялась, что ты никогда не позвонишь! Я, такая дура, опять не взяла твой телефон, я бы сама позвонила, честное слово, я хотела бежать искать тебя, только не знала куда… Боже, какая дура!

Он шагнул к ней, обнял, стиснул до хруста. Нашел губами ее губы. От нее снова пахло тысячелистником – знакомый горький полынный запах, от которого голова у него шла кругом, и вином. Звякнули браслеты, тонкий звук колючкой впился ему в хребет. Дверь за ним захлопнулась, отсекая возможность что-либо изменить.

В зале горел камин. Красноватые языки пламени вились, пожирая поленья и освещая неярко диван и низкий столик с наполовину пустой бутылкой и двумя бокалами. Один – чистый. В углах лежали густые тени. Ирина с размаху упала на диван. Хлопнула ладонью рядом с собой. Он смотрел на нее, не узнавая. Такой он себе ее не представлял – бесшабашной, пьяной, с шальными глазами…

– Я думала, что никогда больше тебя не увижу, – сказала она, и голос ее, низкий, вибрирующий, окатил его жаркой волной. Налила вина в бокал, едва не опрокинув его, протянула Шибаеву. В неверном свете вино казалось черным. Он выпил залпом. Они смотрели друг на друга, колени их соприкасались. Ее настойчивый взгляд исподлобья, полураскрытые губы, колено, упиравшееся в его колено… Она протянула руку, провела ладонью по его лицу и шепнула хрипло:

– Раздень меня…