Танец любви

В эту ночь майор Субботин сильно расстроился. Заместитель командира дивизии снял с караула сержанта Одинаева, от него попахивало спиртным. Полковник наговорил майору много гадостей и пообещал еще разобраться.

В эту же ночь начальник караула доложил о том, что какие-то люди грузят на машины ящики, вероятно, оружие, якобы по приказу начальника штаба…

Майор покопался в документах и не нашел никаких распоряжений начальника. Он тут же приказал остановить погрузку, пока сам не прибудет на место происшествия…

Субботин не дошел до оружейных складов. По дороге на него напали, и в завязавшейся схватке майор почувствовал, как в спину вонзился нож… Субботин потерял сознание. Очнулся он только на операционном столе, где врач сказал ему:

— Жить будешь.

Вместе с ним в госпитале лежал сержант, начальник караула, который тоже получил ножевое ранение.

Пока они лежали на больничной койке, легко отделавшись, в дивизии все шло своим чередом. Прапорщик Магомед недоуменно пожимал плечами, в то время как специальная комиссия изучала ночной налет бандитов.

На складах вроде все было на месте. Но тем не менее машины, груженные ящиками с оружием, бесследно исчезли в неизвестном направлении.

Майора допрашивал военный дознаватель. О том, что Магомед просил его назначить начальником караула Одинаева, он так и не сказал: возможно, забыл или просто скрыл… Себя подставлять майор не собирался.

9

Первые сильные осложнения в отношениях Глеба с Димкой произошли сразу после возвращения со стажировки.

Казалось, приехали веселые, радостные. Ребята, словно соскучились, толкали друг друга, хватали за плечи и обнимались: всего-то месяц, но, видимо, уже чувствовалось предстоящее расставание на долгие годы. Так бывало всегда на старших курсах, когда забывалось все плохое, а неизвестность впереди еще больше сплачивала. Как-никак съели вместе не один пуд соли.

Но с Димкой Разиным произошло что-то невероятное. Его словно подменили. И все началось с начальника учебной заставы. Капитан Хватов неожиданно остановил в коридоре Глеба.

— Что, братец, женимся? — И он протянул ему руку. — Поздравляю.

Димка поначалу чего-то не понял. А потом до него вдруг дошло. Он изменился в лице и страшно покраснел. Капитан странно взглянул на остолбеневшего, обалдело-тупого Димку.

— Ты что, будто Сухомлинов у тебя жену отбивает?

Димка ничего не сказал, был как рыба, выброшенная на песок… Он был нем и глух.

И только когда офицер скрылся в конце коридора, разразился истерическим воплем:

— Ты что, женишься на Машке?! Без меня… За моей спиной.

— Между прочим, в таком деле, думаю, твоего согласия не нужно.

— Ты наглец! — выпалил вдруг Димка и зло отвернулся, скрывая нахлынувшие слезы. — А я думал, что я тебе друг.

— Конечно, друг, а кто же?

— Серому волку ты друг, да только не мне!

И Димка с наглой миной пошел прочь от Сухомлинова.

Глеб, конечно, чувствовал себя виноватым: все-таки скрыл от друга… Но как же не скрыть, если реакцию Димки знал уже заранее.

Он вспомнил Машу. Когда он сделал ей предложение, она горестно заметила:

— Я не против, Глеб. Я тебя люблю. И за другого, вероятно, замуж не пошла бы… Но как же Димка?! Ты же знаешь, что будет с Димкой!

— Что же теперь, Маша, и не жениться!

— Я уж не знаю…

Глеб обнял Машу за хрупкую талию.

— Важно, чтобы ты была согласна. А Димка как-нибудь переживет.

Маша поцеловала Глеба.

— Ты хитрый, Глеб! Но я тебя люблю!

— Вот и порешили.

О Димке больше не вспоминали, но каждый понимал, что лучше ему пока не говорить. Потому-то, возможно, Глеб и скрыл все от друга.

Правда, Саня Вербицкий, узнав дома от сестры, что она, пожалуй, выйдет замуж за Глеба, криво усмехнулся:

— А Димка? Он же повесится!

— Не дури, — сказала Маша.

Саня помолчал, словно взвесил слова.

— Не завидую Глебу.

— Почему? — с обидой вырвалось у Маши.

— Потому что ты — коза.

— Сам ты козел! — И Маша бросила в него книгу. — Всегда испортишь настроение.

Вербицкий остался при своем мнении. А встретив Глеба, он сказал:

— Слыхал, старик, хочешь осчастливить мою сестрицу?! Так вот, как на духу, не женись, Глеб — намаешься! Уж лучше меня никто ее не знает. Своенравна, глупа как пробка, и к тому же — вредная коза! Лучше не женись!

Сухомлинов сверкнул глазами.

Вербицкий понял, что спорол чушь, повертелся вокруг да и бросил:

— Впрочем, как знаешь…

Вечером Димка Разин взял увольнение и, подойдя к Глебу, твердо сказал:

— Я поехал к Маше.

— Твоя воля, — спокойно заметил Глеб.

Глеб не знал, что за встреча будет у Димки, но кое о чем догадывался…

Димка ворвался к Вербицким, словно с ним что-то случилось.

— Маша дома?

Посмотрев на него встревоженно, Вербицкая лишь покачала головой.

— Проходи. Она сейчас заявится.

Пока сама Вербицкая возилась на кухне, так и не поняв Димкиного настроения, Разин в зале нервно рассматривал большую фотографию Маши. Он готовил хлесткие слова, которые ей скажет. А уж он-то скажет — и так, что ей придется от этих слов покрутиться…

Он слышал, как в передней открылась дверь, как, заглянув на кухню, Маша мелодичным голосом что-то сказала матери и как та негромко предупредила ее, что у них гость, Димка Разин.