Танец любви

Целых полстраницы Разин жаловался на судьбу, которая его не пощадила. Он этого никогда не простит полковнику в отделе кадров. А, впрочем, служба пограничника к долгим гореваниям не располагает. На целую страницу Димка расписал свою «жизнь-жестянку». Застава морская. По берегу моря в песке вырыты окопы и траншеи… Еще недавно здесь шли бои, и сухумским пограничникам потребовалось немало выдержки, чтобы выстоять в междоусобице. И сейчас время от времени вспыхивают перестрелки, но все это, по сравнению с тем, что было, как скажет начальник заставы, «отцветшие цветочки»…

Дальше Разин писал, как задержали они нарушителя-турка, который сумел на резиновой лодке добраться по морю аж от Турции…

А дальше… Шли сплошные упреки. Он обвинял Машу в предательстве дружбы. До сих пор не мог смириться с тем, что Маша приняла предложение Глеба без его ведома и согласия, кроме того, за его спиной.

Маша вспомнила, как она, боясь обиды Димки, сказала Глебу:

— Может, как-то по-другому?

Глеб вытаращил глаза.

— По-другому? По-какому? Мы же не в государстве Непал. У нас еще нет такого закона — одна жена и два мужа. За такой матриархат…

…Теперь (это было давно) и Маше самой было смешно от претензий Димки. Все равно надо было кого-то выбирать…

Она выбрала по совести.

И все же Димка Разин был другом — прежде всего, Глеба и, возможно, ее другом.

Она была рада письму и ждала Глеба. Она уже слышала, как во двор заставы въехали машины. Через полуоткрытое окно, занавешенное марлей от пыли и мух, слышались команды мужа.

Сердце сладостно забилось. О порог уже стучал сапогами Глеб. Уже открылась дверь. И прозвучал насмешливый голос:

— А ты все стираешь? Ну, даешь, девица! И это в то время, когда твой муж голоден, как волк, нет, голоден, как местные шакалы…

— А нам письмо! — неожиданно проболталась Маша, хотя давала себе слово сразу не говорить.

— Знаю, Димка Разин ноет о своей неудачливой службе.

— А вот и нет!

— Бог с ним. — Делая вид, что равнодушен к письму, Глеб пошел умываться. — Зато у меня такая сенсация! Я встретил Пашку Скобелева. В двести первой уйма наших ребят — суворовцев. Это, честное слово, здорово! Как сказал бы наш ротный прапорщик Соловей — птица нелетная, — с горы свалился большущий камень… Ты рада этому?

3

Лейтенант Ахметзянов обещал дать выспаться. Глеб, обняв жену, заснул сразу, и Маша, лежа рядом, боялась лишний раз пошевельнуться. Еще бы, шевельнулась, а он тут же открыл глаза:

— А, ты рядом… Ладненько.

Правда тут же заснул, словно убитый.

К чуткому сну привыкла и Маша. Она даже сквозь сон порой слышала, как ночью строилась тревожная группа, раздавались команды и заводились машины… Вот и сейчас она поняла, что на заставе «Тревога!»

Она легонько высвободилась из-под руки Глеба и подошла к окну. Подняла занавеску. По двору, освещенному мягкой луной (на заставе вот уже вторую неделю не было света), бежал солдат-вестовой. Ясно, за Глебом.

Но Маша не будила его, пока солдат не постучал в дверь.

— Кто там? — встрепенулся Глеб.

— Это за тобой, — спокойно сказала Маша. — Вестовой… Миша, кажется.

Глеб вскочил, посмотрел на командирские часы. Шел третий час ночи… Вот лейтенант Ахметзянов и дал выспаться!

Накинув камуфляж, обтянув его ремнями, Глеб быстро подошел к Маше и поцеловал ее.

— Извини, что я не смог исполнить супружеские обязанности. Сама понимаешь… не до этого.

Маша усмехнулась.

— По-моему, ты давно уже забыл… что это такое, когда муж исполняет супружеские обязанности.

— Все равно, я тебя люблю… Мне достаточно, что ты рядом.

Глеб засмеялся и выскочил на улицу.

— Товарищ лейтенант… тревога!

— Все ясно. Где начальник заставы?

— Там, все строятся. Ждут вас.

Луна к этому времени зашла, и лейтенант Сухомлинов с солдатами шел на ощупь по горной тропе, которая медленными зигзагами убегала в горы. И потом, словно обрываясь, поворачивала к реке Пяндж. Стоило кому-либо оступиться, как из-под ног летели в пропасть камни, казалось, способные вызвать обвал…

На этот раз пограничники знали, за чем шли. С пограничного поста, что примостился на горе, словно гнездовье птицы, сообщили, что глубокой ночью с Афгана перейдут Пяндж контрабандисты с «наркотой». Сообщение принес старый друг из местных. Звали его Раджаб, родом из соседнего кишлака.

Никому на заставе он не открывал источника, из которого черпал свои сведения. Но они, как всегда, оказались точны…

Сухомлинов услышал легкое потрескивание кустарника. Серафим Подолян прижал к себе собаку по кличке Ветер. Все затихли, притаились…

Ночь стала немного рассеиваться. Уже не только слышны звуки движения людей, но и заметны кое-где их силуэты.

Контрабандистов пропустили, дав им выйти к долине, которая сверху контролировалась несколькими пограничными постами — Тург, Алтай, Навранга, Шахты.

Сухомлинов дал команду. Раздались автоматные очереди. Ветер, спущенный с поводка, легко выбрал себе жертву. Это был крепкий таджик, опоясанный мешком, который ему мешал, но, видимо, и защищал от собаки.