Танец любви

— Могу. Они совершили подлость по отношению к своему командиру.

Майор Шестопал молча сел за свой стол и занялся своими делами.

…Доброхотов бросил сигарету в урну и пошел в главный корпус, а майор Серов продолжал курить… И вдруг — чего Серый никак не ожидал — сверху, может, с третьего, а может, и со второго этажа кто-то выплеснул из ведра густые помои, да так удачно, что окатил майора с головы до ног.

Майор ошалел. Он неловко покрутил головой, выругался и, бросив сигарету и дрожа как в лихорадке, стал быстро подниматься наверх. Конечно, это многие видели, в том числе майор Доброхотов и подполковник Воробьев, который, словно нарочно, находился на плацу. Но никто из них не заметил, с какого именно этажа выплеснули… По крайней мере, это было окно не третьей роты, а старшей, выпускной…

Подполковник Воробьев понимал: эта выходка ставила офицера в глупое положение перед всеми. Конечно, это ЧП, и наказуемо оно вплоть до исключения из училища… Но разве, по совести, Серов этого не заслужил? Он помнил случай, когда в его курсантской жизни было подобное: тогда офицер вынужден был уйти из училища. Воробьеву стало неприятно, словно обидели лично его, и он сам решил разобраться в случившемся. Каково же было его изумление, когда он узнал, что третья рота на занятиях, а в старшей растерявшийся дневальный с невинным лицом убеждал, что ничего не знает…

— Так что же, в училище появились невидимки? А может быть, НЛО? — Подполковник вызвал майора Шестопала. — Майор, это же безобразие!

Шестопал неопределенно пожал плечами и, глянув исподлобья, тихо сказал:

— Петр Максимович, как видите, я здесь ни при чем.

— Но поймите же, это война! Они объявили ему войну. Что из этого выйдет, майор Шестопал, я не знаю. По крайней мере, нам эту вольницу укоротят.

17

Во взводе было веселое настроение.

Обсуждали, кто такая Казанова. Выяснилось, не «она», а «он». И песня «Наутилуса Помпилиуса» о похождениях авантюриста XVIII века была для ребят загадкой.

Преподаватель истории Лукин, неизменный Лука-мудрец, с хитрой миной поведал о Казанове: был в тюрьме и бежал, исколесил Европу — аббатом и солдатом, антрепренером и дипломатом, шпионом и алхимиком… Ловкий пройдоха, проложил дорогу ко дворам европейских монархов, сделав смыслом жизни наслаждение…

Суворовцы, раскрыв рты, слушали и балдели.

— Вот это вкусил! И без всякого блата! — с горящими глазами выпалил Пашка Скобелев.

— Так он же авантюрист! — сказал наивно Тарас Парамонов.

Класс грохнул от смеха. Лука подождал, пока утихомирятся.

— Ну что же, мышлением вы обладаете, — сказал он спокойно, и закрыл классный журнал, что означало — урок закончен.

Дежурный по классу подал команду, и все встали. Вошел командир роты Шестопал и веско приказал:

— Муравьев, постройте взвод в коридоре.

Суворовцы, недоумевая, строились. Подравнялись, прозвучала команда «Смирно», и только тут суворовцы заметили майора Лошкарева. Вадим Вацлавович стоял немного в сторонке с некоторым ожиданием и улыбался большими, добрыми глазами.

— Пока вашим командиром взвода будет майор Лошкарев.

Все поняли, что наконец-то Серый проиграл.

Майор Лошкарев — афганец. Внешность у него самая обыкновенная, даже ординарная: худощав, с короткими рыжеватыми волосами, разве усы-щеточки еще как-то выделяли его. Да и в глазах никакого задора — так, серые, кошачьи, с зеленоватым оттенком, не говорящие о сильном темпераменте. Он не злился, не горячился и не вспыхивал, как другие, даже речь его была как-то заторможена и вяла; возможно, результат контузии, а может, просто черта характера.

Должно быть, своим спокойствием он и понравился взводу. Что же, человек обстрелянный — знает что к чему. Недаром Димка Разин вот уже второй день возле него вьется.

— Разин, чего ты меня как девушка обхаживаешь? Если что надо, так скажи прямо.

Димка даже смутился, но быстро овладел собой.

— Товарищ майор, а вот непосредственно в боях вы были?

Кто-то из ребят объяснил:

— Разин у нас здесь «афганец», товарищ майор.

Майор Лошкарев вяло взглянул на настырного суворовца.

— В боях? Кто же в Афгане не бывал в боях.

— Расскажите, товарищ майор. Хоть один эпизод из вашей жизни.

Лошкарев, словно раздумывая, посмотрел на часы, затем на Димку своими серыми, неприметными глазами и грустновато сказал: