Танец Грехов

— Да, этот парень… — вспоминая о том, как голова этого человека вместе с хребтом рассталась с плечами, залившись кровью, Виктора бросало в дрожь. А живот его связывало в узел, когда он вспоминал, что эту кровавую жертву он, Виктор, принёс своими же руками. — Я убил его, потому что… Этот ублюдок знал, видел, содействовал кровожадной системе, но даже пальцем не повёл… Ты хоть понимаешь, что все они лгут. В детстве я часто смотрел отрывки с тем, как охотники изгоняют демона, смотрел фильмы и сериалы, как Общеинквизиционный Союз спасает простых, невинных граждан. И в глубине души ещё больше, после, себя ненавидел за то, что не мог переступить через свой страх, через слабость внутри себя. Они лгали нам! Лгали, обманывали, пихали нам в задницу розовые иллюзии о том, что бравые инквизиторы спасают простых граждан, от потусторонней угрозы. Но на деле, — Виктор наклонился ближе к Однорукому и взглянул на него ледяными глазами, — на деле эти выродки заманивают сюда наивных идиотов, вроде нас, и скармливают голодным, озверевшим демонам или бросают сюда, в леса. Убивать невинных язычников, которые лишь защищают свои права.

— Мы ничего не изменим, — пожал плечами Однорукий и сказал это с таким холодом, что Виктора аж вывернуло. — Ты не подумай, меня такая новость отнюдь не радует, но что мы можем сделать? Что ты можешь с этим сделать? Да, ты парень способный, у тебя есть контракт с главным плейбоем Ада, а теперь ты ещё и перекусил огромным таким стейком из концентрированной силы. Но она, эта сила, тебя погубит. Разве ты выдержишь такое давление?

— Этого я не знаю и знать не могу, — Виктор поднял голову к небу. Чистое, голубое, по которому россыпью плыли массивы пушистых, белых, как вата, туч. Он так бы хотел закрыть глаза и ни о чём не думать, так бы хотел проснуться от этого страшного сна и прижаться к матери, поиграть с сестрой… Даже повздорить с отцом он был бы сейчас рад, всё это лучше, чем холодное дыхание смерти. — Но сейчас у меня нет никаких сил и, если включить мозги, даже с такой мощью, которую я впитал, меня быстро успокоят охотники типа Аристарха. Но я лучше умру, пытаясь что-то изменить, чем буду смиренно ждать своей участи.

— Дурак ты, никто умирать и не собирается, — Однорукий щёлкнул стальной рукой Виктору по голову. Это вырвало парня из меланхолии, он схватился за голову и громко выматерился.

Виктор ткнул беловолосого в ответ и тот, особо не сопротивляясь, отправился в холодные руки снега. Тут он вдруг увидел почерневшую голову Кинжала, которую тот зомби таскал с собой в руке. На самом деле, разобраться с этим ожившим трупом не составило особого труда — Однорукий сделал пару фальшивых выпадов, ударил несколькими колющими ударами, а потом рубанул по плечу выродку так, что тот лишился сначала одной, затем другой руки и обеих ног. А там пара-тройка мощных ударов в сердце, прекратили попытки несчастного ожить в третий раз.

— А знаешь, Витя, быть может, нам и не придётся повторять участь этого трупа, — сказал Однорукий и голос его оживился. — Я, кажется, придумал охрененную идею, говорю, она тебе понравится.

— И что же ты такого выдумал?

— План. Надёжный, как швейцарские часы, — прыснул Однорукий. — А теперь слушай.

Идея Однорукого была проста и изящна: Виктор Зверев, признанный дезертиром, еретиком и человеком, нарушившим Кодекс, с этой самой секунды официально числится мёртвым. Попав в «Князь», виновный вступил в сговор с кем-то из охотников, он содействовал срыву операции «Капкан», а после инцидента на капище «Перуна» сбежал. Однорукий же, будучи настоящим героем, отправился в преследование виновника. По пути были обнаружены трупы, посланные Старым Волком для поимки Виктора Зверева, а сам нарушитель укрылся в лагере «Сварога». В ходе битвы, виновник пользовался помощью демона Когноса. Однако, в непредвиденный момент появился языческий вождь, который вместо помощи Звереву, по своим личным причинам, напал на него. В ходе кровавой заварушки, обвиняемый погиб, как и напавший язычник вместе с демоном. Останки демона, труп языческого вождя и иссохшая голова Виктора Зверева станут прямым доказательством невиновности Однорукого.