Тамралипта и Тиллоттама

Но между удачей общего плана скульптуры и ее окончательным завершением лежала огромная пропасть. Тысячи мелких, но важных деталей, вопросов, недоумений и загадок стали на пути художника. И не только художника, но и его модели — любимой. Вместе с ним она решала загадки, преодолевала затруднения иногда такими путями интуиции тела и чувства, которые были недоступны Тамралипте. Поняв, что он хочет выразить в той или иной линии ее тела, Тиллоттама долгие часы танцевала или застывала в неподвижности, переходя из одного совпадения ритма и чувства к другому, пока не находилось наиболее соответствующее, верное. Никогда еще художник не имел дела с подобной моделью, и эта сверхъестественная чуткость тела и души Тиллоттамы, ее удивительное понимание того, что он не мог выразить словами, были залогом успеха.

Тамралипту окрыляла помощь Тиллоттамы, он чувствовал небывалую силу воображения и зоркость ума. В тысячный раз он благословлял судьбу, пославшую ему девушку, в которой так изумительно сочеталось физическое выражение его идеи красоты, чудесная близость к его собственной душе и чистая, сильная любовь к нему, обыкновенному человеку, каких тысячи в Индии, безбрежном океане человеческих душ.

Тиллоттама увлекалась созданием статуи, как и он сам. Много раз она засыпала тут же, в мастерской, после многочасовой работы. Не раз, когда художник, огорченный очередной неудачей, рано бросал работу, Тиллоттама будила его, внезапно поняв сущность затруднения. Или же Тамралипта врывался к девушке, свернувшейся в клубочек в своей постели в детски мирном сне, с ладонью под щекой, будил ее, торопя, пока не исчезла едва наметившаяся, ухваченная за какой-то краешек загадка. Тогда они работали всю ночь напролет, торопясь запечатлеть в форме только что родившееся понимание. Тамралипта создавал и дополнял то, что привиделось ему в образе Парамрати, но еще не проявилось в теле Тиллоттамы, хотя и вычеканенном, доведенном до совершенства страстью и танцами.

И девушка с растущим радостным пониманием смотрела на все более оформляющуюся статую.

Это была она и не она — Тамралипта вещим чутьем соединил в ее теле светлое совершенство одухотворенной плоти с сильными и резкими линиями красивого животного, подчеркнул первые, смягчил вторые. Он понял и то, что еще должно измениться в ее теле, когда… когда она будет совсем его, когда пройдет сквозь пламень страсти влюбленного в красоту Тамралипты. Нет! Нельзя думать об этом, нельзя так много требовать от судьбы… все может случиться! Тамралипта измучен, исхудал, почти не ест, не спит, весь горит опасным пламенем вдохновенного творчества, которое иногда переходит в экстаз, подобный тому, какого достигают садху…

В тревоге за Тамралипту девушка забыла про свою собственную усталость. Она пыталась убедить художника передохнуть, остановить работу на несколько дней, но вызывала лишь взрыв раздражения и несколько новых ночей работы! И статуя была закончена — еще в сырой красной глине. Тиллоттама чувствовала, что художник отдал все, что мог взять от своей души, своей любви, своего вещего сердца и искусных рук. Но странно — девушка не испытывала безумного восторга. Столько дней она мечтала, как когда-то встанет перед законченным образом Парамрати, и это время пришло!

Статуя была великолепная, просто чудесна, но вызывала у нее не те чувства, которые она ожидала от долгожданного осуществления мечты. Тиллоттама старалась скрыть свое огорчение от любимого. Она еще не понимала, что, посвятив себя тонким подробностям, она утратила ощущение цельности, которое придет позже. Но и Тамралипта был недоволен — часами он простаивал перед статуей и, сравнивая с девушкой, поправлял мелкие, почти незаметные детали. Он тревожился и бессознательно откладывал окончание статуи. Он страшился сказать «конец», словно сознаться в своей неудаче, сознаться, что больше нет сил творить, означало крах его творческого кредо.

Это мгновение все же наступило.

Художник искал долго, прощупывая глазами и руками каждую линию созданного им образа, оценивая каждую морщинку лица из сырой глины.

Тиллоттама следила за ним, затаив дыхание, не смея вмешиваться. Жестокая тревога отразилась на лице художника. Он отступил назад, глубоко вздохнул и сказал «ант»!..[21]

— Я больше ничего не могу, я вижу множество ошибок. Нет, не вышло так, как я хотел, мечтал, задумывал. Пусть, все равно. — С этими словами он шагнул к возвышению, на котором сидела Тиллоттама. Девушка вскочила, протянула ему руки. И увидела, как осветившиеся облегчением глаза любимого потухли, тревожное недоумение исказило его черты. Не сказав ни слова, Тамралипта без чувств рухнул к ногам Тиллоттамы.

Медленно потекли дни суровой, резко изменившейся жизни. Врачи определили сильнейшее нервное истощение. Тамралипту поместили в больницу, погрузили в искусственный сон — художнику предстояло целый месяц в ленивой дреме восстанавливать свои силы.