Тамо далеко (1941)

И утром умчался, только пятки сверкнули.

А я после полубессонной ночи наблюдал митинг нерушимой партизанско-четницкой дружбы, ну или как оно тут называется — тот самый священник-командир говорил, потрясая густой бородой, о том, что надо вести борьбу всем вместе, тогда немцам конец. Что не надо ждать момента, а бить прямо сейчас, причем говорил он, обильно ссылаясь на Писание и внося немалые сомнения в души четников.

А чуть правее грузовика, с кузова которого вещал оратор, я заметил группку уверенных мужчин, среди которых самым молодым выглядел Иво. Они слушали священника вполуха, тихо беседуя между собой, но замолкали, когда к кому-либо из них обращался перетянутый ремнями человек. Высокий лоб, зачесанные назад волосы, нахмуренные брови и острые скулы — я вглядывался и чем дальше, тем больше убеждался, что это орел наш Броз Тито.

— Вот, привел! — оторвал меня от наблюдений голос Марко.

Рядом стояла Живка с мешком, покусывая край платка.

— С нами? — спросил я девушку.

— Да!

— Родители знают?

— Они тоже в Ужице собираются.

Твою мать, все вокруг знают, куда и когда едет Верховный штаб! Но тут уж я бессилен, тем более переезд в Ужице подтвердил и оратор, заявив в конце речи, что партизаны и четники грозить будут немцу из самого сердца освобожденной территории. Туда же, в Ужице, собиралась и несколько четницких офицеров, включая Слободанчика, отчего мысли о вчерашнем обломе сменились новыми планами.

Старшим машин и командирам конников довели маршрут и колонна установленным порядком по намеченной дороге добралась до поворота на Причевич, где ее успел остановить посыльный.

Немцы ударили прямо в лоб из Валево, сбив четницкий заслон, несмотря на клятвы майора, что но пасаран и все такое. То ли заслон мал оказался, то ли поставили в него некрепких духом, но атаки всего одной роты четники не выдержали.

За те полчаса, что немцам потребовалось на преодоление трех километров по дороге, штаб принял решение свернуть направо и далее двигаться горными проселками, а на повороте оставить новый заслон под командованием Здравко.

— Партизаны, кроме охраны штаба, из кузова, на землю!

С ближайших грузовиков тут же попрыгали несколько десятков человек — умел Здравко приказать так, что никто даже не вякнул. Подошли верховые, тут же собрались в кружок командиры, тыкая пальцами в будущие позиции над дорогой и немедленно заспорили, куда и сколько пулеметов ставить. Несколько бойцов, нахлестывая коней, помчались в разные стороны за подкреплениями, а я внимательно оглядел небо — только самолетов нам еще и не хватало. Но нет, там висели низкие облака, какой «шторх» может и пролетит, а вот насчет бомбардировщиков очень сомнительно.

Меня, Марко, Луку и еще десяток бойцов засунули на фланг, стеречь обходную тропку, старшим поставили почти дедушку, воевавшего еще в Первую мировую. Мандражило меня перед первым фронтовым боем куда больше, чем при засаде на егерей — там-то мы имели преимущество внезапности, да еще место выбрали как надо. А тут немцы точно знают, что мы впереди, остается надеятся, что им силы не хватит сквозь нас пробится. Да еще дед этот, бог весть какой командир.

Вот только мы залегли, обустроились, так немцы и начали знатно насыпать из минометов туда, где с их точки зрения должна была находиться колонна или основной заслон.

— А почему по нам не стреляют? — оторвался от созерцания тропы Марко.

— Не знают, наверное. Да и тратят мины экономно, а не фигачат туда, где два с половиной калеки лежат.

Вот, кстати, о минах, если по уму, поставить тут растяжек, воткнуть бы десяток МОНок и прикрыть парой снайперов и пулеметом.

Тропа по-над речкой не то чтобы крутая, но атакам цепью не способствует, вот я и понадеялся, что так и пролежим до конца боя. Но нет, минометный обстрел малость утих, зарядил моросящий дождик, и тут зоркий Марко заметил шевеление вдали. Как он их разглядел, не знаю, но насчитал человек пятьдесят. Значит, взвод, теперь вспомнить бы штат… Четыре у них отделения или пять? Вопрос-то не праздный, им на каждое отделение пулемет положен.

Немцы тем временем спустились в ложбину и пропали из виду, а я метнулся вдоль цепи, проверяя, как замаскировались партизаны. Большинство послушались советов, только дед на меня окрысился, но сказать ничего не успел — немцы появились снова, заметно ближе.

Впереди дозор, четверо, дальше один в фуражке с автоматом и две цепочки в затылок. Раз, два… четыре пулемета. Это лучше, чем пять, но для нас все равно многовато.

— Марко, давай дуй с докладом к Здравко, скажи, мало нас.

— Не пойду!

Блин, вот пионер-герой.

— Лука?

— Нет.

Но дед и без нас сообразил отправить — скользнул боец по склону и пропал в лесочке.

А немцы тем временем уже неплохо различимы — шли молча, не особо и прятались, пяток очкариков стеклышками поблескивали. На небо смотрели — тоже, видать, дождик не по нраву.

Только я хотел сказать, чтоб целились, как дед заорал:

— Огонь!