Тамо далеко (1941)

— Да, вчера переименовали. Главные штабы теперь будут в Сербии, Боснии, Хорватии, Македонии и Словении.

— Ну все, теперь фашистам точно конец.

Иво остановился и взял меня за пуговицу:

— Владо, я знаю, ты хороший парень и боец. Но язык попридержи.

Захваченные у немцев грузовики и автомобили набили под завязку: людьми, имуществом, захваченными в начале сентября трофеями, полевой типографией… Вперед ушел конный дозор в полсотни человек, следом тронулась автоколонна, замыкал сводный эскадрон.

Качались над бортами стволы винтовок, порыкивали на подъемах моторы, порой жалобно визжали шины на осыпях. Несколько раз и без того медленно ползущая вереница вставала и пряталась под деревья, когда высоко в небе проплывал самолет с крестами — кроме немцев летать тут некому.

Колонна ощетинивалась пулеметами, но авианалета так и не последовало и к вечеру, оставив позади Завлаку, Осечину и одноименное кадетскому городу село Белу Цркву, весь табор прибыл в Каменицу. И только мы добрались до места, назначенного нам на ночлег, Марко буквально растворился в сумерках вместе с конем и будь я проклят, если не знаю, куда он сквозанул.

Лука ковылял, держась за раненую ягодицу — кузов грузовика получше, чем седло, но все равно трясет. Здравко и комендант охраны Главного, то есть Верховного штаба, расставляли караулы, а я остался неприкаянным. Ладно, значит, до утра время есть, навещу кое-кого, не одному Марко жизни радоваться.

Точно не одному — чем ближе к центру, тем больше народу в кафанах, массовое братание партизан с четниками. Еще бы — приехали те, кто вздрючил немцев в Крупани и теперь благодарные слушатели внимали рассказам из первых рук.

Истории при каждом повторении обрастали все более фантастическими подробностями, особенно быстро увеличивался список трофеев. Если суммировать все захваченное со слов партизан, то оружия бы хватили на пару полноценных дивизий, а то и больше. Что характерно, господа офицеры и сейчас собрались отдельно в «своей» кафане и слушали равных по рангу — поручника и священника, четницких командиров. Там же весьма кстати мелькал и седой ежик учителя, на чей дом я немедленно и перенацелился.

Выходящие на галерею-трем окна едва светились, хозяйка очевидно берегла керосин, так что я перемахнул забор и тихонько обошел постройку. Сидевший на цепи пес дежурно взбрехнул: последние недели мимо него туда-сюда постоянно шатались посторонние люди, а каждого облаивать глотка не луженая.

Свет из второго окна то тускнел, то снова лился ярко, я подобрался ближе — там ходила Верица, расчесывала перед сном волосы и тихо напевала.

Ну, была не была!

Я тихонько стукнул в стекло, потом еще разок, погромче, она замерла, потом осторожно подошла к окну, увидела мою восторженную рожу и приоткрыла створку:

— Владо?

— Я достал вам пистолет, как вы хотели! — вытащил из кармана подаренный Радославом браунинг.

Верица приоткрыла губки и протянула было руку за перламутровой игрушкой, но я полностью распахнул окно и одним махом очутился в комнате, она только тихо ойкнула:

— Уходите! Нельзя!

Но я уже нес про молодого солдата, не знающего слов любви, про неслучайную встречу утомленного путника и нежную фиалку. Все, как положено: взялся за грудь — говори что-нибудь!

Тем более, взяться там было за что, особенно когда отступая и слабо отталкивая мои руки Верица уперлась спиной в косяк двери. Я шарил от талии вверх и вниз, потихоньку подбираясь к бюсту и подолу, Верица протяжно и с придыханием отнекивалась, но не возразила, когда я накинул крючок на дверь, а только уперлась в меня ладонью.

Когда я дошел с поцелуями до шейки, она только повторяла «Нет, нет», но делала это так тихо, чтобы никто в доме не услышал.

От дежурного взгавка я вздрогнул, но не прервал дозволенные речи, но тут по двору и ступенькам протопали сапоги и стукнула дверь, а затем раздался голос Слободанчика:

— Верица, ты спишь?

Да чтоб ему пусто было! Я скрипнул зубами, послал воздушный поцелуй и сиганул в окно, как заправский герой-любовник:

— Жди меня!

Передавил что там под стенкой росло, хорошо хоть грядка мягкая, зато перепугал пса — одно дело когда приличные люди через дверь ходят, а тут неприличный кубарем выкатывается! Блохастый загавкал в полную силу, ему тут же ответили соседские, заперекликались патрули, на один из которых я и налетел.

Хорошо хоть партизанский, а не четницкий — они меня в колонне видели, за своего признали, но тем не менее, довели и сдали с рук на руки Здравко. Командир только зыркнул недовольно и назначил в караул, в самую поганую ночную смену, куда ставили всех залетчиков.

И куда через пару часов естественным образом добавили Марко. Но только поимка патрулем, втык от командования и ночное дежурство никак на его состоянии не сказались — скалился во все тридцать два зуба и витал в облаках. Ну хоть у кого-то все прошло без обломов.

На пост нас определили вдвоем и после затухания эйфории парень задумался.

— А можно мы Живку возьмем с нами? Больничаркой…

— А что ты меня спрашиваешь? Ты ее мужчина, тебе решать.

Марко помялся, а потом как отрезал:

— Заберу.