Тамо далеко (1941)

А Верица, судя по всему, предпочитала именно военных — красивых-здоровенных, и начала меня понемногу когтить, попутно выясняя, не опередила ли ее сестра. Впервые с начала разговора внимательно осмотрела меня сверху донизу, запомнила, убедилась, что я соответствую вкусам Милицы и продолжила расспросы. Как я нашел их дом в Карабурме, как увиделся с Милицей, да кто у нее был, да что за кавалерист, да как она села, да что сказала…

Пришлось мне включать дурака — отвечал коротко, в подробности не вдавался. Естственно, умолчал и о втором этаже и уж тем более о том, что ее сестра прекрасная наездница.

В окно выглянул сухой и прямой, как доска, здешний учитель, хозяин дома. Характерный типаж — коротко стриженые седые волосы и усы, застегнут до подбородка. Про него мне успели рассказать подвыпившие четники — начинал службу еще до Первой мировой в Нови-Саде и там прославлял Габсбургов, после войны переехал от греха подальше в Каменицу и тут прославлял Карагеоргиевичей. А придут немцы — будет прославлять фюрера. Чья власть, того и вера.

Он не преминул выйти на трем, посмотреть, с кем болтает Верица, но девушку это не остановило.

От заворота мозгов меня спас Слободанчик.

Я даже простил капитану, что он начал с ходу меня строить, топорща тараканьи усы и размахивая портфелем желтой кожи. Но слово за слово и путь ему пролег туда, где растет хрен — в конце концов, если у офицера нет соображения, что нельзя орать на незнакомого человека с оружием, то кто ему доктор?

Слободанчик вспучился, как жаба на соломинке и покраснел, как задница при запоре, но ситуацию разрядила Верица, соизволившая сойти с галерейки и прижаться к своему капитану.

— Зайчик, не кричи, у меня голова заболит.

Серьезная угроза заставила Слобо захлопнуть рот.

— Мальчик нашел мою записку, помнишь, я рассказывала? И отнес ее сестре, ничего такого. Пойдем, — не переставая щебетать, она взяла его под руку и потянула в дом.

Капитан, подозрительно косясь в мою сторону, дал себя увести. Жаль, что у него шайкача, ему бы буденовку носить, чтоб через верхний клапан пар выходил. А то с таким кипением возмущенного разума и до сердечного приступа недалеко.

Вот так вот и бросай добро в воду, всего-то про сестру рассказал… Хотя мне грех жаловаться — стоить вспомнить ночь с Милицей, так что будем считать, что квиты.

Из Пожеги прибыло командование в виде целого майора и распорядилось продолжать сидеть ждать благоприятного момента. Но пока учинить четникам боевую подготовку, а чтоб не ныли, договориться с кафанщиками о снижении цены на ракию. Нельзя сказать, что второе приказание сильно обрадовало людей, зато третье… Выпивка действовала по-разному: кто впал в мрачную задумчивость, кто распевал песни, кто выяснял степень уважения к нему среди собутыльников, кто хвастался подвигами в стиле «одним махом семерых побивахом».

Офицеры ходили из кафаны в кафану и провозглашали тосты:

— За короля! За великую Сербию! За бога и святой крест! За веру и отечество! За сербство!

Четники радостно голосили в ответ, прославляя Петра II-го и проклиная немцев, усташей, мусульман и вообще всех врагов величайшей страны на Балканах, да что там на Балканах — в Европе!

Утром, пожалуй, только наша небольшая группа — Марко, Бранко, Лука и пара примкнувших — выбралась на площадь в чаянии обещанной боевой подготовки. Прочее же воинство после пьянки имело вид и запах самый похмельный, но тоже понемногу просыпалось. До ловли чертей вчера не дошло, но с утра четники реабилитировались, поймали турка.

Мы еще издалека увидели чернявого парня, что шел по улицам Каменицы, придерживая ремень висевшей за спиной винтовки и поправляя тяжелую кобуру. И каждого встречного спрашивал, как пройти к штабу. Жители от таких вопросов шарахались, но чутье привело его в самую середку деревни, к поповскому дому.

— А это что за? — недовольно процедил смурной наредник.

Он только что продрал глаза и вышел к плетню.

Следом на улицу кое-как выполз Джин, увидел красную звезду на шайкаче парня и уставил на него палец:

— Турок!

— Эй, дядя, — улыбнулся ему чернявый и снова поправил кобуру, — где у вас штаб?

— Да ты шпион! — взревел Джин. — Хватай турка!

Чернявый не успел опомниться, как бугай сгреб его в охапку, прижав руки.

— Да я свой, серб! — только и смог придушено выкрикнуть он.

— Все вы так говорите, — косматый огляделся в поисках помощи и рявкнул вылезшим посмотреть на шоу четникам: — Веревки тащите!

На шум появился Слободанчик с портфелем, но вместо разруливания скривил рожу и удалился — не барское это дело.

— Э, — только и вымолвил растерявшийся Бранко.

Джин с помощью четников принялся вязать парня, и что-то мне эта буйная ксенофобия нравилась все меньше и меньше — вчера этот придурок вонял чесноком и ловил немцев, сегодня воняет перегаром и ловит мусульман, а что он выкинет завтра?

Так-то говорившие на одном языке сербы, хорваты и босняки резали друг друга только в путь и мне это совсем не нравилось. И офицеров, как назло, никого…

— Эй, дядя, — скомандовал я вместо самоустранившегося капитана. — Ну-ка, отпусти его.