Тамерлан. Железный Хромец против русского чуда

Князь спустился с тына, прошел мимо княжеских амбаров да подклетей, вышел на Соборную площадь, зашел в Успенскую церковь – свечку Николаю-угоднику поставил, помолился, с настоятелем поговорил. Обычно князь молился в личной часовенке при тереме. Все шло как обычно. Досада только душу немного грызла – надо было второго человечка в Суслов лес послать. Упустил лазутчика! Он же теперь по другим городам, где обоз побывает, вынюхивать станет.

Князь вернулся в свои хоромы. Время было обеденное, и за княжескими заботами не стоило забывать о грешном теле.

К столу – присоединиться к обеденной трапезе – пришла любимая жена. Слуги проворно поднесли горшочки с горячим супчиком из заячьих потрошков. На серебряных блюдах лежали, источая духовитый аромат, пряженцы с грибами, луком и яйцом, расстегаи с рыбой. Стояли в расписных глиняных тарелках капуста квашеная, яблочки маринованные хрусткие, огурчики соленые – один к одному. На длинном блюде дымились жареные карасики в сметане.

Князь окинул взглядом стол – небогато, но и не праздник какой сегодня, чтобы белорыбицей баловаться. Хотя и есть в подвалах, лежит на льду.

Слуга склонился к уху князя.

– Вина подать или пива?

– Пива давай, уж больно хорошо его Афанасий варит.

Зайчишку, из потрошков которого был сварен суп, князь еще вчера собственноручно убил. Леса на княжеской земле объезжал, а косой из-за кустов и выскочил, да стрелой по дороге полетел. Гикнул князь, погнал коня, да кистенем промеж ушей косому и ударил.

Дома слуги зверька ободрали, выпотрошили тушку, да в слабом яблочном уксусе и замочили. Известное дело: зайца коли не вымочишь, мясо потом не разжуешь.

Подвесив к седлу убитого зайчонка, князь и молодость свою вспомнил, и мясца свежего к столу привез.

А леса осматривал, дабы решить, что людишкам в посад для строительства домов отдать, а что для ремонта тына да ворот приберечь. Дуб, ясное дело, для тына, сосна да ель – для домов.

Ключник князя сопровождал, слушал внимательно – за неправильный поруб ему отвечать.

– И здесь сосну порубить, – указал князь.

– Не можно, княже, монастырские то земли, – покачал головой ключник.

– Знаю, – недовольно скривился князь, – да немного можно – хлыстов двадцать. От монастыря не убудет.

– Жаловаться придут, челобитные патриарху писать будут, – продолжал ключник.

Князь только рукой махнул. И земли у монастыря хорошие – пахотные, и леса есть, серебром князь периодически настоятеля одаривает, а все жалуются.

Набрать бы еще людишек в войско, да казна не позволяет. Денег – только до нового урожая дотянуть. А будет ли он – одному богу известно. Хотя зима снежной была, земля весной влагой напиталась, травы вон какие взошли. Еще бы дождей да солнышка, тогда и подать собирать можно. Лишь бы басурмане летом набег не сделали. Все порушат, лошадьми урожай вытопчут, людей в полон уведут. И так уже деревни полупустые. Одно выручает – из Великого княжества Литовского людишки бегут, поскольку там еще хуже. Священники совсем распоясались, ни бога, ни короля не боятся. Одно слово – схизматики.

После обеда Федор Иванович степенно поднялся в свой кабинет – посидеть, подумать. То ли письма с гонцами отправить к соседям, в княжество Пронское да Новосильское, и к Олегу – в Рязань, то ли самому съездить: посидеть, пива попить да обмозговать… Пожалуй, лучше самому съездить, глядишь – чего-то узнать удастся.

Хоть Федор Иванович и данник Рязанского князя, но и добрых отношений с соседями терять никак нельзя. Хоть они совсем и не друзья Олегу – уж больно он заносчив, всех под себя подмять хочет.

Размышления князя прервал сын Иван. Постучав, он вошел, плотно дверь за собой прикрыл, уселся на деревянный стул напротив стола.

– Все в лучшем виде, княже, исполнено.

– Не может быть! Митрофана-охотника в Хомутов лес отправили, а обоз купеческий на Данков пошел.

– Не зря Митрофан-охотник удачливый да следопыт. Он на опушке леса у дороги схоронился. А как обоз по другой дороге пошел, так он бегом туда. Все стежки-дорожки зная, он обоз опередил, возле дороги устроился. А дальше, князь, послушать бы его самого. Больно занятно.

– Зови.

Иван исчез за дверью и вскоре вошел вместе с Митрофаном.

Вида тот самого обыкновенного: худощавый, белобрысый, лицо в веснушках, в суконной поддевке. Из оружия только – только нож маленький обеденный на поясе.

Поклонился в пояс:

– Здрав буди, княже Федор Иванович!

– И тебе здоровья долгого, Митрофан! Присаживайся, расскажи, как да что.

– Я, значит, на опушке устроился вначале. Смотрю, обоз из города вышел и по дороге на Данков пошел.

– Это я уже знаю – княжич рассказал. Только он еще баял, интересное ты что-то сказать можешь.

– Хм, перебежал я по лесу да по оврагу – прямо к Суслову лесу. Не близко, да ведь и обоз медленно идет. Устроился я в зарослях орешника – там полянка рядом и ручей. Обозы завсегда тут останавливаются – лошадей напоить.

– Знаю это место. Так ведь и от Ельца не близко – верст семь будет.