Там, где раки поют

Чеза он видел несколько дней назад, на рождественском балу, – в белом смокинге тот отплясывал то с одной, то с другой девушкой. Танцы, как обычно в Баркли-Коув, устроили в школьном спортзале. Под “Вули-були” из хиленького магнитофона Чез кружил у баскетбольного щита брюнетку. А когда заиграл “Мистер с тамбурином”, он бросил брюнетку, вместе с приятелями вывалился из зала, и они пустили по кругу фляжку с бурбоном. Тейт стоял неподалеку, беседовал с двумя учителями, и до него донеслись слова Чеза: “Да уж, в постели кувыркается, как лиса в капкане! Еще бы, сучка болотная! Деньги на бензин отрабатывает сполна”.

Тейт заставил себя уйти.

* * *

Налетел порыв ветра, и лагуна подернулась рябью. Встречать Чеза Киа выбежала в джинсах и тоненьком свитере и теперь сжалась от холода, крепко обхватила себя руками.

– Ты замерзла, пойдем в дом. – Тейт указал на хижину, над ржавой трубой клубился дымок.

– Тейт, лучше уходи. – Киа с тревогой поглядывала в сторону протоки. Вдруг Чез появится и застанет Тейта?

– Киа, ну пожалуйста, хоть на минуту. Хотел взглянуть еще раз на твои коллекции.

Киа развернулась и побежала к хижине, Тейт поспешил следом. Поднявшись на веранду, он обомлел. Из детского увлечения вырос настоящий музей болотного края. Тейт взял в руки раковину морского гребешка, лежавшую на акварельном рисунке берега, где ее нашли, были тут и рисунки, на которых моллюск поедал живность помельче. И так для каждого вида, а были их тут сотни – нет, тысячи. Некоторые раковины он видел прежде, но раньше он смотрел на них глазами ребенка, а теперь – глазами ученого.

Он обернулся к Киа:

– Это же настоящее чудо – красиво, подробно, хоть сейчас в печать! Да здесь материала на целую книгу, и не на одну.

– Нет, нет. Это я так, для себя. Подспорье в учебе, и только.

– Киа, послушай. Ты же знаешь, что справочники по этой теме огромная редкость. За такие книги многие спасибо скажут – тут и классификация, и справка, и рисунки отличные.

Тейт был прав. Мамины старые определители здешних видов, с простенькими черно-белыми иллюстрациями, единственные по теме, были обрывочны и пестрели ошибками.

– Если ты мне разрешишь взять несколько образцов, я переговорю с издателями – посмотрим, что мне скажут.

Киа испуганно уставилась на него. Неужели придется куда-то ездить, встречаться с людьми? От Тейта не укрылся ее взгляд.

– Ездить тебе никуда не нужно, отправишь издателю материалы по почте. Сможешь на этом заработать. Не золотые горы, конечно, зато не придется больше промышлять сбором мидий.

Киа и на это ничего не сказала. В очередной раз Тейт не просто заботится о ней, а учит, как самой о себе позаботиться. Казалось, он был рядом всю жизнь – и вдруг исчез.

– Попробуй, Киа. Попытка не пытка.

Киа все-таки разрешила ему взять образцы работ, и он выбрал несколько акварельных набросков раковин и большую голубую цаплю – подробные иллюстрации для каждого из времен года и изогнутую бровь крупным планом.

Тейт поднес к глазам изображение пера. Сотни тончайших штрихов, богатство оттенков – бархатный черный на холсте, будто напоенном солнцем; по едва заметному излому в стержне пера Тейт узнал то самое, первое, что он подарил ей в лесу. Оторвавшись от рисунка, он посмотрел на девушку. Киа отвернулась, стараясь подавить всколыхнувшиеся чувства. Не сближаться с тем, кому нельзя доверять.

Тейт шагнул к ней, тронул за плечо, попытался ласково развернуть к себе.

– Киа, прости, что я тебя оставил. Ты когда-нибудь сможешь меня простить?

Она наконец взглянула ему в глаза:

– Я не знаю, как простить тебя, Тейт. Я тебе больше не доверяю. Прошу, уходи.

– Понимаю. Спасибо, что выслушала, дала возможность извиниться.

Он выждал, но Киа молчала. Что ж, хотя бы так. Если он найдет издателя, будет повод вновь с ней увидеться.

– До свидания, Киа.

Она снова не ответила. Тейт не сводил с нее глаз, Киа встретилась с ним взглядом, но тут же отвернулась. Он вышел из хижины и зашагал к своей лодке.

Когда он скрылся из виду, Киа вернулась к лагуне, опустилась на влажный холодный песок и стала ждать Чеза, повторяя вслух слова, сказанные Тейту:

– Он не ангел, но ты в сто раз хуже.

Она смотрела на темную лагуну, и в ушах звучали другие слова, те, что сказал Тейт. “Он уезжал с вечеринки с какой-то блондинкой”.

* * *

Чез объявился лишь спустя неделю после Рождества. Завернул в лагуну, сказал, что останется на ночь, встретит с ней Новый год. Взявшись за руки, брели они к хижине, и всюду – вдоль берега, на крыше – стелился туман. После любви сели у печки, закутавшись в одеяла. Воздух был насыщен влагой; когда закипел чайник, на холодном окне осели тяжелые капли.

Чез достал из кармана губную гармошку и заиграл печальный мотив “Молли Малоун”: “Ее привиденье я видел на Бэйле: «Ракушки и мидии свежие, о!»”[13]

Ей казалось, больше всего в нем было души, когда он играл эти грустные напевы.

28 Ловец креветок 1969