Там, где нас нет

— Эти удивительные черные крабы хотя и значительно исхудали, но все же радуют желудок, — сказал Лю Седьмой. — Но, даже будучи сытыми, как мы проникнем за эти ворота? К тому же они наверняка заперты изнутри.

— Какие ворота? — Жихарь чуть не подавился клешней и вдруг увидел — какие.

Ворота уходили вверх на добрый десяток человеческих ростов, каждая створка казалась цельной железной плитой, а щель между створками едва обозначалась.

— Слышите? — вскочил Принц. — Погоня приближается!

По рачьей зимовке понесло холодом.

— Может быть, сила сэра Святогора… — начал Яр-Тур.

Жихарь нетерпеливо махнул рукой и перебрал в уме все свои возможности.

— Бедный Монах, — сказал он, — ты умеешь быстро заживлять раны? Лю Седьмой кивнул.

— Когда палач распилил Вэнь Чаня на две половинки, мне, несовершенному, удалось воссоединить их…

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

В задачи рыцарей входило завершение солнечного круга, помощь слабому полу, наказание тиранов, освобождение заколдованных, обман великанов, уничтожение злых людей и вредных животных.

Словарь символов

Всякому вору ведомо: если нанести себе рану на правой ладони, да вложить туда стебелек разрыв-травы, да подождать, пока зарастет, — тогда можно смело гулять по чужим кладовым или даже наведаться в царскую казну. Отныне ни один замок, ни один засов не выдержат прикосновения воровской руки.

Лю Седьмой и тут оказался мастером: на Жихаревой ладони остался лишь тонкий рубец.

Не дожидаясь, пока и он исчезнет, богатырь бросился к воротам и ударил завороженным кулаком точно между створок.

— Быстрее, быстрее, — поторапливал он товарищей, едва лишь открылась щель настолько, чтобы пролезть петуху.

— Остановитесь, обманщики! — Визгливый голос Дикой Охотницы заметался под сводами рачьей пещеры.

— Хороша баба, да уж больно холодна, — вздохнул Жихарь, последним протискиваясь в щель. Створки были толстенные, рассчитанные, видать, на вечность.

Он еще раз вздохнул, когда после повторного удара ворота вернулись в прежнее положение. Каждый, кто использует разрыв-траву, должен помнить, что бить рукой следует лишь единожды: ударишь в другой раз — все восстановится и срастется. На этом уже не один богатырь погорел, не говоря о ворах.

Толстые были ворота, но все равно из-за них доносились грозные голоса ледяных великанов. Дикая Охота проклинала, умоляла, твердила колдовские слова, грозила, колотила в глухое железо, но потом, прислушавшись, Жихарь стал различать крики боли, испуганное ржание коней, визг собак.

— Ай да раки! — воскликнул богатырь. — Они теперь и без нас разберутся. Не зря, получается, грозят показать их зимовку.

— Дикая Охота нам уже не страшна, сэр брат. Гораздо страшнее место, в котором мы оказались.

— Подумаешь, — протянул Жихарь, оглянулся и осмотрелся как следует.

За воротами располагалась целая земля, и даже, пожалуй, побольше той, что осталась наверху.

Здесь и солнце свое имелось. На красном небосводе висел черный круг, обрамленный по краям языками багрового пламени.

Пламя освещало равнину, покрытую как бы мелкой угольной пылью. Из пыли поднимались, тянулись к черному солнцу невысокие корявые деревца, оснащенные мелкими блескучими листиками. Листики трепетали, не нуждаясь в ветре.

Не хотелось ни странствовать в этих краях, ни тем более жить.

Но и помирать никакого желания не было.

— Ну, в которую сторону пойдем? — обратился Жихарь скорее к ложке, нежели к спутникам.

— Я нашел тропу, уважаемый Жи Хан, но она мне очень не нравится, — сказал Лю Седьмой.

— Чего она тебе не поглянулась? — удивился богатырь и подошел к Бедному Монаху. Потом оглядел то, что выдавало себя за тропу. — Чудак! Нам даже идти не придется!

Тропа была не тропа, а полоса из какой-то темной и прочной на вид кожи. Она мягко пружинила под ногами, а главное — двигалась, текла тускло поблескивающим ручьем.

— Не прикасайтесь к ней правой рукой, сэр Джихар, иначе она порвется или остановится!

Жихарь поглядел на десницу, как на чужого человека.

— В самом деле, не натворить бы чего. Ну, поехали?

Сам он уже укатил на приличное расстояние.

— Догоняйте! — крикнул он. Первым догнал его Будимир. Птица вела себя спокойно.

— По сторонам не глядите — затоскуете!

Ехали вначале стоя, потом присели.

— Как хорошо, опять ноги не трудим! — радовался Жихарь.

— Не спешите радоваться, сэр брат. Вдруг это язык огромной ящерицы и она втягивает нас прямиком в свою пасть?

— Таких больших ящериц не бывает, — неуверенно сказал Жихарь и подумал, что вот здесь-то как раз таким большим ящерицам самое место.

Они уезжали все дальше и дальше от ворот, говорили сперва вполголоса, а потом и вовсе беседовать расхотелось.

Жихарь еще раз убедился, что жбан Лю Седьмого с рисовым вином неубывающий, и замычал песню. Сперва просто мычал, потом, к своему удивлению, стал вычленять и слова: