Там, где хочешь

— Не понимаю, почему Бернар на меня позарился. Он же без ребенка невесту выискивал.

— Он спрашивал, есть ли у тебя дети?

— Ну да. Я написала: «Девочка».

Интересно, от смеха может быть сердечный приступ?

— Ксень, он решил, что ты невинна…

Вот откуда оно: «В этой Ксении что-то есть». Решил податься в первопроходцы.

Впрочем, Франсуа тоже не сахар. Скучен, вздорен, бабник. Пасся на «Знакомствах» mail.ru: мало-мальски некрокодилистым отправлял “You are beautiful…”— и ждал реакции. Еще до Ксении устроил в Москве просмотр в отеле «Марриот»: девицы являлись с разницей в полчаса, из дюжины отобрал одну. Ничем не кончилось: счастливая избранница оказалась взбалмошной, один раз побила даже.

— Ему под шестьдесят, маразм не за горами, сдался он тебе?

Ксения мягко улыбалась:

— Я за ним ухаживать буду.

Ей не привыкать: в Екатеринбурге она ведь медсестрой в больнице работала. Все ж лучше за старцем следить, нежели за копейки вкалывать в террариуме (медперсонал — одни тетки, зме-еи).

— И потом, я молодых не люблю.

Геронтофилия не лечится. Хорошо хоть к Лохматому не приземлилась.

— А про Бернара я все поняла. Отвечала из вежливости, раз в две недели.

Это у него называлось бурной перепиской. Живо он ее прекратил, узнав о наличии двенадцатилетней дочери. «Надуть хотела! Меня не проведешь!»

Франсуа Ксенину дочь принял, хотя у него своя была, в два раза старше, — три года назад уехала Америку завоевывать, выкрасившись в блондинку. Папу рассматривала как дойную корову, и любовь к нему у нее шла морскими волнами: прилив начинался перед вопросом о денежном вливании. В остальное время наблюдался отлив, высохшие медузы и автоответчик на телефоне.

— Эта акула нас с Женькой съест. — Ксеня махнула рукой худой девчонке в переднике, и Марина выкрикнула: «Еще два кофе, пожалуйста!» — Франсуа надумал квартиру покупать, и она паникует, что папенька русскую жену в собственники запишет.

Пока что семейство — старец, Ксеня и Женя — обреталось в трехкомнатной съемной квартире неподалеку от парка Монсо по соседству с турагентством, где работал Бернар и где Франсуа некогда приобрел выгодный билет. Мир маленький.

На сто квадратов под Парижем у Франсуа по сусекам наскребалось — несмотря на то что он околачивал груши на пенсии. Вернее, это не пенсия была, а такая форма избавления от бесполезного сотрудника: он получал половину от зарплаты и в офис не допускался. Но эта половина была пожирнее, чем среднее жалованье рядового труженика. Работал на оборону, ну понятно.

Когда Ксеня о нем говорила, у нее теплели глаза. Был он пивнобрюший, с залысинами, то и дело вытирал лицо бумажным носовым платком. Быстро раздражался. Выводил в парк кота на вязаном поводке, сам в пиджаке и при галстуке. Пиджак на пузе едва сходился, и от пуговиц шли «гусиные лапки».

— За что ты его любишь-то?

— Он добрый. И к Женьке хорошо относится. Так ты с Бернаром уже не общаешься?

Марина отрицательно помотала головой.

3

За полтора года уроки сошли на нет. Невесту Бернар себе так и не подобрал («Русские слишком многого хотят!») и перекинулся на азиаток. В два счета нашел филиппинку без претензий. За эквивалент сорока евро в месяц бедняжка сидела на кассе по двенадцать часов в сутки в своих филиппиньих краях. Какие тут претензии.

Почему Марина согласилась эти уроки давать? Спала на диванчике у Поля, когда позвонил Бернар и сообщил, что подойдет к школе в обед, срочно надо двух кандидаток на чистую воду вывести. Тут она ему и заявила: «Ищите другого переводчика, уезжаю, денег нет на учебу». «Как это? Вы мне нужны! — забеспокоился Бернар. — Я не могу абы кого просить этим делом заниматься! — и понизив голос: — Никому нельзя доверять. Да и кто согласится?!» Иными словами, где еще такую дуру найдешь.

Деньги на счет школы он перечислил, оттащив Марину к нотариусу. Она обязывалась по льготной цене давать ему уроки русского, сопровождавшиеся телефонными опросами и толкованием эпистолярных опусов претенденток. Тетки так и сыпали словами, от которых автоматический переводчик дурел; добавить к этому тьму опечаток и грамматических ошибок: «У нас в жэке седят такие пеньки, радилюбой фитюльки надо перд ними задом вертеть, такк они хвост разпушт, а ничего не зделают, потомучто не сображают».

— Марина, посмотрите. Там что-то про пни, зад и хвост. Что такое жэк? Это типа Булонского леса? А futilka? Femme futile?Почему она пишет о проституции? Меня не проведешь, — добавлял он неуверенно.

Наверняка это слово — «фитюлька» — пошло от французского “futile”, «пустячный». Femme futile— женщина, интереса не представляющая. Такие по ночам в жэке зад среди пней демонстрируют, нетерпеливо дергая хвостом. Зачем об этом писать кандидату в супруги? Подвох. Вычеркиваем.

Ясно, Бернар выложил только часть требовавшейся суммы. Тысяча у нее была, столько же наскреб Корто, плюс пришлось залезть в долг к Полю. Даже Воробушек пять сотен отсчитал, тяжело вздохнув. С мира по евро — голому вид на жительство.