Там, где ангелам нет места

Город предстал в ослепительной красе, с накинутой пеленой уныния. Утренний ветер, нагоняемый за несколько километров от моря, наполнял свистом и прохладой серую и хмурую площадь. Массивный небосвод над городком представлял удручающее явление. Складывалось такое ощущение, что над головой зависло несколько тонн бетона и свинцового налёта, готовых обрушиться на прекрасный город и засыпать его десятками метров снега.

Городок явился в особом великолепии. Алые, белые, жёлтые и серые дома, выполненные в архитектурном стиле барокко, составили основу этого славного города, ставшим оплотом управления всего Бретонского Двора.

Но ни один дом в столь прекрасном городе не мог сравниться по своей роскоши и помпезности с «Аристократическим Двором» – огромным дворцом, ставшим апофеозом всей роскоши и величия Бретонского Двора.

Регион, ставший во время Великой Европейской Ночи и Континентального Кризиса прибежищем для всех, кто считал себя аристократией, укрепил свои позиции и сегодня предстаёт в особом блеске. Достойный Двор, ставший собранием самых аристократичных особ, и правящий всем регионом направляет средства мудро, насколько это возможно. А столицей Бретонского Двора стал недавно возведённый город «Аургилия».

Но ни смотря на всё красоту и прикрасы города его до краёв наводняли «Вестники Свободы», без устали насаживающие свою точку зрения всему, что способно двигаться. А тех, кто посмел не согласиться, отправляли прямиком в тюрьмы где «во имя становления Свободы в личности» применяли множественные пытки «переубеждения».

Однако, как и для всякого мрачного жанра тут существует своё, чистое противоречие, идущее сквозь аккуратные улочки. По городу, постепенно пробиралась пара человек. Они не держали друг друга за руки, так как это есть «оскорбление чувств ЛГБТПАиПНА» и «пропаганда традиционно-семейных ценностей». Двое, объединённые одной историей и работой расхаживали по главной площади.

Парень и девушка прибывали в полнейшей взаимной душевной гармонии друг с другом, предаваясь общению и обычной прогулке по красивым местам. Только вот всю радость и счастье в своих сердцах они получали далеко не от гуляний по главной площади и визуального совершенства зданий. Души, столь близкие, наполняет светлое ощущение отрады из-за близости друг другу.

– Как тебе город? – Прозвучал мягкий женский голос.

Мужчина повернул голову и с радостью посмотрел на свою спутницу. Не высокого роста с длинными темноватыми волосами, ниспускавшимися локонами до плеч и светлыми кончиками. Одежда прекрасной девушки отражала её физическое совершенство. Женские брюки, отражавшие всю строгость, прекрасно гармонировали с тёмной стильной кофтой, а невысокие каблуки придавали пару сантиметров роста даме.

Как только парень обратил свой взор, на него посмотрели два карих глаза, в которых отразилась вся суть ликования души. Похожие на топазы, они так и лучились радостью, захлёстывающую душу парня. Только одни зеницы, их тёплый взгляд, для мужчины стоили больше чем весь город, в котором они гуляли. Накрашенные губы вновь разверзлись, неся упоительный голос:

– Эрнест, может, ответишь? – И кинув взгляд по сторонам, девушка шутливо и игриво добавила. – Если ты так будешь смотреть на меня, тебя арестует Феминистский Патруль.

– Да мне всё равно. – На выдохе ответил Эрнест. – Эбигейл, если бы ты знала, что только взгляд твоих глаз стоит больше чем всё состояние Аристократического Двора. – И кинув руку в сторону огромного возвышающегося над всеми постройками, дворца с золотыми конусными крышами и флагами, сплетёнными из нитей серебра, меди и бронзы. – Для меня ты ценнее, чем весь этот дворец.

На лице дамы расцвела непроизвольная улыбка.

– Эрнест, ты так мил.

Но внезапно прозвучал громкий хлопок, и раздалась вспышка света, сопровождаемая громким и надменным голосом:

– Так стоп мотор! Отснято!

Вокруг прекрасной пары забегала киносъемочная жизнь. Облачённые в несуразные одежды операторы убирали оборудование со съёмочной площадки. Всю кампанию по съёмки стали моментально сворачивать. Пара человек даже столкнулась, когда перетаскивали аппаратуру в автобус.

– Если сломаете что-нибудь, вырежу из вас органы и продам! Тупые вы животные! – Звучал такой же надменный голос.

Эрнест, Эбигейл отстранились от общего действия, заняв место на самом краю съёмочной площадки. Мужчина, никогда не бывав в городе, направил взор на площадь и стал её рассматривать.

Везде и всюду расхаживали граждане, облачённые преимущественно в арлекинские костюмы венецианской республики или иного государства Нового Времени, или как его называли историки Либеральной Капиталистической Республики – «Время возрождение первобытного либерализма».

– Так, теперь вы!

Пара обернулась, Калгар прекратил созерцание прекрасного и посмотрел в сторону, ища источник звука. К Эбигейл и Эрнесту спешно подходил высокий человек, с обритой головой, похожий на «байкера» словно сошедший с картинок из учебника по истории.

– Да-да, наши актёришки.

– Что вам надобно? – Вежливо задал вопрос Эрнест.