Там, где ангелам нет места

– Конечно вы правы, гражданино, – и маленько кивнув головой Сен отошёл от темы, – простите, я не знаю, как вы себя гендерно ориентируете, поэтому я вас буду звать «гражданино». – И тут же с гордостью человек заявил. – Да, я сто сорок тысячная легальная копия этого актёра. Ох, а сколько же ещё не зарегистрированных.

– А кто ваш напарник? – Вопрос от юноши прозвучал тяжело, ибо на душу давил сам факт присутствия рядом таких «людей».

– А это? Безголосый «Бабтариус». Официально заверенная восемьсот третья живая копия.

– Подождите. – Возмутилась девушка, опустив взгляд в экран телефона. – Тут сказано, что Бабтариус это детская кукла.

– Вы совершенно правы, «гражданино». Мой напарник считает, что он та самая кукла. Кстати, вы не знаете, но он выпускник колледжа по «Подражанию Знаменитым Персонажам». Так сказать, он с роду шёл к своей мечте, в которой реализовалась Свобода, по потере уникальности личности, для реализации творческой индивидуальности. – На пике гордыни, со слюной, потёкшей по губам, накрашенной розовой помадой, вымолвил Сен.

– А сколько в вашем Обществе таких копий? – Не поняв хвастовства Акено, задал вопрос юноша.

– Ох-оха-охушки. У нас есть тридцать легальных копий Сена Акено, восемьдесят четыре копии актёра сериалов «Радужные Страсти» Вероны Дикого. Самое большое число это двадцать одна тысяча официально зарегистрированных

– Так это же персонаж из… как его… тот старый жанр… его ещё Культ Конституции в докризисном мире объявил «одним из первых ростков свободы в искусстве». – Держась за голову, силилась вспомнить Амалия.

– Это Аниме. – Утвердительно произнёс Сен. – Вы бы видели, как люди вытягивали себе лица, резали плоть, меняли глаза… И всё это ради того, чтобы достичь того полуреального совершенства, которым пылает Верона. Но никто так и не смог уподобиться ему в своей Свободе отвержения личности. Да и так же у нас по мелочи есть сотни мелких копий всех известных людей и звероформированных.

– Динго. Это же собака из фильма «Любовь не имеет ограничений в видах и биологии».

– Вы правы, гражданино. Вот и пять человек в прошлом, посмотрев нехитрый фильмец о том, что Свободе нет предела, решили стать собаками. И это совершенно правильно, я считаю.

– Скажите, – едва дрожа голосом, заговорил юноша, – вам и вправду так хорошо отдавать личность, становясь тенями, копиями тех, кому вы подражаете? Это же идолопоклонничество живым не богам.

– Ох, вы не представляете, сколько людей с радостью отдают свою личность, взамен на проявления «индивидуальной самости». Таких по всей стране миллионы и они едины в своём желании стать на кого-то похожими. К тому же, если гражданин себя чувствует кем-то, то почему он не может этим стать? Вы же понимаете, что «Великий замысел Свободы заключается и в том, чтобы свободно отказаться от собственной личности и свободно выбрать другую форму существования».

– Культ Конституции. Проповедь Механизму Свободы №45. – Пояснил Лютер.

– Вы правы. Наш мир это не только царство свободных рынков, апофеоз свободной любви, полноценного определения. Наш мир это и Свобода отказа от своей личности, чтобы стать едиными в похожести на кого-то другого. Поймите, вы живёте на отшибе, но когда прибудете хотя бы в столицу вашей Диархии, ваши глаза увидят тысячи похожих людей. И это есть одно из фундаментальных столпов концепции Развитого Либерализма.

Лютер не шокирован, но сознание негодует от слов, так и полыхающих двоемыслием, и противоречием. Юноша понимал, что пора отсюда уходить и быстро нашёл способ покинуть «Вестников Свободы»:

– Амалия, – обратился Лютер, смотря на то, как глаза девушки сверкнули, – что ж мы сидим? У нас ещё рефераты на завтра. – Бросил парень и скоротечно неприлично покинул ресторан с Амалией, оставив сотню как под копирку сделанных «индивидуальностей».

Глава двадцатая. «Империя свобод, разделённая» или солнце тирании рынка

На следующие сутки. «Центр Свободы». Вечер.

«Для всякого рынка утверждения мы должны дать частным лицам полную свободу предпринимательства и оградить от произвола государства, как института тоталитаризма. Рынки должны стать настолько свободными, насколько это возможно по всему человеческому естеству. Всякий контроль, надзор, управление или негласная слежка за субъектами экономической свободы должны прекратиться немедленно, если мы хотим установить господство и бурное развитие рыночной экономики, ибо рынок есть один из наивысших уровней развития Свободы в сфере экономики.

Никто не должен просовывать свои загребущие лапы до рыночной экономики, в том числе и надзорные государственные органы, которые должны будут в скором времени прекратить своё существование, ибо ничто не может лезть в свободную деятельность рыночных субъектов.

Наша великая цель – всё превратить в рынок, где он решит, что необходимо. Должна произойти монетизация всего, что только есть и обернуть в рыночную цену души людей, как и их самих, сделать ходовой товар, если того захочет сам рынок.