Талисман. Книга посвящений

Ты этих строк не услышишь и не прочитаешь.
К нам не зайдёшь, чтобы «трёшку» занять на похмел.
Сколько их было, победных и горьких ристалищ
в жизни твоей, где устроиться ты не умел.

В северном небе, душе не дающем привала,
с птицей железной в кабине сроднился стрелок…
Всё, что узнал ты, в тебе до конца бунтовало,
всё, что впитал ты, бродя в перекрестьях дорог.

Струи воздушные или потоки морские,
прошлых веков по раскопам рассыпанный быт —
всё сохранилось в тебе, словно золото Скифов,
всё в твоих книгах, как жёрновом, память дробит.

 В ста словарях не нашёл бы я нужного слова,
 в сотне пророчеств свою не узрел бы звезду.
 Ты сберегал от безвкусного, глупого, злого,
 ты ободрял невозможную брать высоту.

 Мне ль не ответить: «Спасибо, старик, за науку!»
 Мне ль не отправить тебе в неизвестность привет.
 Где я пожму твою лёгкую верную руку,
 где я найду твой затерянный в вечности след?

«Немки российские, немки казахские…»

Поздним переселенцам

Немки российские, немки казахские —
русские бабушки в скромных платках.
Дома вставали с рассветными красками,
с песней хлопочущих утренних птах.

В избах – уют, чистота – в палисадниках,
выметен двор, и порядок в хлеву.
Только душа беспокойная в ссадинках,
с детства цеплявшая злую молву.

Изгнаны с Волги. Вагоны телячии
вас притащили в тайгу или в степь.
Кто-то вам в спину бросался проклятьями,
кто-то делил с вами угол и хлеб.

Что перенять вы смогли от родителей? —
Верность укладу, терпенье, язык.
Где ваши судьи и ваши гонители,
где побеждённые, где победители? —
Правды и лжи нестыкуемый стык.

Здесь, вдалеке от привычного берега,
здесь вам и дом приготовлен, и стол.
Здесь вы по-русски общаетесь в скверике,
руки сложив на широкий подол.

«Слов сентиментальных не любитель…»

Брату

Слов сентиментальных не любитель,
с давних пор трудяга из трудяг,
сам себя создатель и спаситель
сам себя из бед и передряг.

Может быть, под сатанинским небом
в поезде, идущем на восток,
в страхе и беспомощности слепо
в материнский тыкался платок.

Мальчик в синей новенькой матроске,
с локонами светлыми до плеч.
Выли бомбы, скрежетали доски,
и молчаньем становилась речь.

Вырвались из смертного капкана,
приняла на жительство Сибирь,
и за всех вздыхая покаянно,
за руку взяла, как поводырь.

По снегам, по лужам, по жаре ли
шёл, обид и злости не копя.
Тут тебя любили и жалели,
огорчали тоже тут тебя.

Рано повзрослевший, по-отцовски
всё в себе стараешься сберечь…
Мальчик в синей новенькой матроске,
с локонами светлыми до плеч.

«Никуда уезжать нам не надо…»

Моим санкт-петербургским знакомым

Впрочем, нам и не надо

уезжать никуда

А.Кушнер