Талейран

— Плохо, — ответил ему генерал де Коленкур. — Все желают отречения, у всех дурное расположение духа.

— Я это предвидел, — вздохнул Наполеон. — Беда велика, но, объединившись, мы могли бы исправить положение. Если же мы будем разделены, Франция станет добычей для иностранцев.

На другой день братья Наполеона и министры вновь собрались в Елисейском дворце для совещания. Император много говорил о необходимости принять решительные меры, объявить Отечество в опасности, призвать всех к оружию и т. д. и т. п. Но в ответ его ждало лишь напряженное молчание. Заметив это, Наполеон сказал:

— Ну, что же… Если Франция во мне больше не нуждается, я отрекусь…

На следующий день он отрекся от престола в пользу своего сына.

Глава правительства

22 июня 1815 года образовалось временное правительство из пяти членов: Фуше, Карно, Гренье, Коленкура и Кинетта.

Во главе правительства оказался Фуше, но не следует думать, что это говорило о его силе. Никакой реальной силы за ним не было, и ему ничего не оставалось, как обманывать Людовика XVIII и всю Европу, что он якобы — сила, с которой надобно считаться, что именно он держит в своих руках корону. Но у французов была иная сила, реальная, однако она находилась вне Франции. Это был Талейран, прославившийся в Вене, содействовавший первому возвращению Бурбонов и теперь очень хотевший «удержать за это при них первенствующее значение» [472].

Талейран конечно же отдавал себе отчет в том, что без него Людовик XVIII со своим любимцем де Блака и со своими эмигрантами наделал бы множество ошибок и потерял бы престол. Это он, Талейран, «устроил новую коалицию против Наполеона, он поддерживал Бурбонов, Людовик XVIII возвратится теперь снова по его милости и, чтобы удержаться на престоле, должен подчиниться вполне его руководству, чтобы не было при дворе никакого другого влияния» [473].

На другой день после сражения при Ватерлоо Талейран приехал в Брюссель. В последний момент он решил не ехать к королю в Гент, а явился в качестве самостоятельной «боевой единицы», с которой Людовик XVIII должен был сам искать возможность договориться. При этом он тут же объявил, что все произошедшее стало прямым результатом ошибок некоторых высокопоставленных лиц — прежде всего Пьера Казимира де Блака, министра Королевского двора и главного советника короля.

Виноваты, согласно Талейрану, были и ультраэмигранты, которыми окружил себя брат короля граф д’Артуа. Пьер Казимир де Блака, утверждал Талейран, должен был быть удален, а министры теперь должны действовать заодно и отвечать друг за друга. Более того, должно быть провозглашено всепрощение, а людям, связанным с революцией, должна быть гарантирована полная безопасность. Талейран говорил, что королю нельзя возвращаться в Париж через северные департаменты вслед за иностранными войсками. Это произвело бы во Франции плохое впечатление. Напротив, королю следовало бы объявиться в южных областях, где население более предано Бурбонам. К тому же это позволило бы ему окружить себя верными французами и таким образом заставить союзников уважать в себе независимую силу.

В результате Людовик XVIII, оставив Гент, приехал в Моне. Одновременно с ним туда прибыл и Талейран. При этом он не поспешил представиться королю, а занял дом на противоположном конце города. В свою очередь, король не приглашал Талейрана, но между тем главное условие его было исполнено: Пьер Казимир де Блака был удален [474].

Таким образом, у Людовика XVIII не хватило твердости, чтобы удержать де Блака, однако ее оказалось достаточно, чтобы не посылать за Талейраном. Это выглядело странно: составлялось новое правительство, а в услугах Талейрана как бы и не нуждались. Поццо-ди-Борго, Шатобриан и другие, считавшие в то время необходимым иметь Талейрана в министерстве, уговаривали его самого поехать к королю:

— Если вы не поедете, то он не станет вас дожидаться и уедет из Монса.

Талейран лишь улыбался в ответ. И вот однажды ночью ему дали знать, что король велел приготовить лошадей к четырем часам утра. И вот тут-то улыбка исчезла с лица знаменитого дипломата. Талейран поспешил одеться и помчался к королю. Тот принял его с видом триумфатора.

Талейран попытался было сломить гордость победителя и, намекая на оставление службы, просил позволения поехать в Карлсбад.

— Карлсбадские воды превосходны, — ответил ему король. — Они вам очень помогут. До свидания.

И после этого Людовик XVIII спокойно уехал.

* * *

Любой другой на месте Талейрана воспринял бы подобное как прямое указание на то, что в его услугах не нуждаются. Но Талейран был не «любой другой», он выбирался и не из таких переделок.

В конечном итоге он выждал некоторое время, а потом объявился в Камбрэ, где вновь представился королю, словно забыв о том, что произошло в Монсе.

При этом он представил Людовику XVIII доклад, указывавший способы, пригодные, по его мнению, для исправления ошибок, совершенных во время первой Реставрации. В нем говорилось: