Талейран

А там в это время вовсю обсуждался «вопрос Антверпена». Британский министр иностранных дел лорд Пальмерстон сообщил Талейрану, что английская эскадра уже готова блокировать голландское побережье. В конечном итоге голландский король в декабре 1832 года вынужден был оставить этот город, и после этого сложнейший для европейского мира голландско-бельгийский конфликт завершился. Талейран тогда написал в Париж, что ему редко «приходилось вести переговоры по делу, столь трудному и потребовавшему стольких хлопот» [532].

Биограф Талейрана Ю. В. Борисов иронизирует: «Лично для него эти “хлопоты” были отнюдь не бесполезными. Переговоры продолжались 15 месяцев, и он использовал их для своего обогащения. <…> Французский представитель относился с явным сочувствием к голландским претензиям и с известной прохладцей — к бельгийским требованиям. Ларчик открывался просто. Представитель Гааги в Лондоне знал, что бывший епископ “чувствителен к металлическим аргументам”, и голландцы решили не скупиться. Талейран получил за выгодное для Голландии определение границ Люксембурга 15 тысяч фунтов стерлингов. Это было только вступление в игру! Предусматривалась дополнительная плата в 5 тысяч фунтов за отвечающее интересам правящих кругов Гааги решение других территориальных вопросов. Проголландская позиция престарелого посла при распределении долговых обязательств между новым бельгийским государством и Голландией обошлась ее казне еще в 15 тысяч фунтов стерлингов» [533].

Да, как пишет биограф Талейрана Луи Бастид, «любовь к деньгам всегда была доминирующей страстью Талейрана» [534].

Но что в этом плохого? В конце концов, как писал французский публицист Этьенн де ля Буисс, «богатство служит умному и управляет глупцом» [535].

В том, что Талейран был очень умным человеком, никто не сомневается. Но имеются ли основания для того, чтобы утверждать то, что пишет процитированный выше Ю. В. Борисов? Откуда вообще может браться подобная информация: про явное сочувствие к голландским претензиям, про проголландскую позицию, про 15 тысяч фунтов стерлингов и т. д.?

Это, скорее всего, домыслы предвзято настроенного автора, который, кстати сказать, в своей книге о Талейране, описывая эти события, неоднократно называет Антверпен Анжером, то есть путает города, находящиеся на расстоянии около 600 километров друг от друга [536].

* * *

Напомним, Талейран никогда ничего не делал во вред Франции. Ему платили лишь за «ускорение каких-нибудь реализаций» [537].

Вот Е. В. Тарле тоже, говоря о Талейране, утверждает, что «взятки он брал огромные» [538].

Но даже он признает: «Могут спросить: неужели на общее направление европейских дел в самом деле оказывали влияние эти взятки и подкупы? Конечно нет» [539].

С другой стороны, в те времена «система политической продажности и дипломатического подкупа была универсальной. Взятки брали все: короли и герцоги, князья и министры, генералы и послы [540].

Но Талейран не только получал взятки (которые, между прочим, шли на обслуживание его же дипломатических миссий), но вместе с тем он заключал и выгодные для Франции договоры. И тут, кто бы что ни говорил о нем, следует признать, что ликвидация голландско-бельгийского конфликта, отвечавшая, несомненно, интересам Франции, явилась главным результатом миссии Талейрана в Лондоне. Более того, он завершил свое пребывание в этом городе подписанием 22 апреля 1834 года четырехстороннего союзного договора — с Англией, Испанией и Португалией.

После этого Талейран написал сестре короля Аделаиде:

«В течение четырех лет мы извлекли из Англии все, что она могла нам дать полезного» [541].

Что бы ни говорил Ю. В. Борисов, факт остается фактом: во-первых, Талейран наладил отношения Франции и Англии; во-вторых, со времени его посольской службы в Лондоне Франция и Англия — эти извечные враги на протяжении многих веков — никогда больше не воевали друг против друга.

Сам Талейран, оглядываясь на прожитые годы, считал это своей главной заслугой. Он писал:

С первых и до последних дней моей деятельности я больше всего желал создать тесный союз Франции с Англией, считая его основой поддержания международного мира, распространения либеральных идей и цивилизации [542].

Более того, как отмечает Дэвид Лодей, «добрососедские отношения Англии и Франции и концепция Талейрана о единстве интересов Франции и Европы заложили хороший фундамент для европейской интеграции. Эти благородные идеи Талейран вынес из собственной практики. Завоевания Наполеона убедили его в безумии силовой политики. Князя можно считать одним из отцов Европейского союза» [543].

Окончательная отставка

22 августа 1834 года Талейран вернулся из Лондона в Париж.