Тактильные ощущения

— Бабаев сказал, что это эффект лавинного старения. Что-то про гормональный хаос на фоне разблокировки спящих участков мозга, — я точно и не помнил, что он ещё мне рассказывал. — Он так сам и не разобрался толком.

— В течение жизни сотен и тысяч поколений мы шли к единству. Только отказ от личного и понимание главной идеи может объединить общество. Так нас учили. Потом и методы разработали, — странно, с каждым днем Танильга теряла свою, так меня поражавшую, способность говорить веско, как Большая Энциклопедия. Сейчас мне даже показалось, что её голос дрожал. Но, наверное, у нее просто сбивалось дыхание на морозе.

— Много лет назад, когда отец уже в сотый раз мне заявил, что я дура и от меня нашей цели никакой пользы не будет, что я должна следить за собой и прочее…

—Танильга, ты не дура! — я остановился и, схватив её за рукав куртки, развернул лицом к себе. В темноте ничего не было видно. Даже неадекватная этой ночью луна не помогала. — Ты умница. Ты…

— Майер, я хочу чувствовать, как ты. Как вы. Я…— голос её дрогнул.

— Как я могу это сделать?

— Ты сделал такое с Саймоном. Только ты, и не зря тебя боялись. Ты можешь снять блок. То, что отделяет меня от вас.

— Но ведь ты помнишь, что случилось с Саймоном! — заорал я. — Да и я чуть было не стал…

— Мне все равно, что со мной будет после этого, — жестко проговорила Танильга. — Я хочу на миг взглянуть на этот мир так, как смотришь на него ты.

— А я хочу продолжать видеть тебя такой, какая ты есть сейчас! Я не хочу потерять ещё и тебя! — я почему-то сказал то, что никогда не говорил самому себе.

— Майер, — Танильга произнесла почти шепотом. — Я здесь только потому, что здесь ты. Сделай это ради меня. Я не хочу дальше жить так. Я не понимаю себя. Я теряюсь между этих двух… Пусть я уйду отсюда чувствуя, чем просто уйду. Как калькулятор с севшими батарейками.

— Танильга, не надо. Все ещё образуется.

— Ничего не образуется.

— Почему так пессимистично? Думаешь ваш… ну эти на выборах перепобедят и все пригребут к рукам?

— Нет, не успеют. Ты их остановишь. Я тебе помогу.

А потом я сделал совсем неожиданное. Сдернув перчатку, я взял Танильгу за руку. Молча мы шли по тропинке к нашему убежищу. Хотелось надеяться, что скоро мы сможем вернуться в свои дома.

— Иди спи, — я захотел ещё побродить по снегу. Один.

— Да, конечно. Приходи, — кротко ответила Танильга, закрывая дверь дурацкой телефонной будки.

— Ты понимаешь, что сейчас произошло? — я вздрогнул от голоса у меня за спиной. Ну, конечно, Аякс. Кто ещё появляется так внезапно?

— Что-что? Дерьмо произошло. И происходит! Она просит о невозможном, — я действительно был, мягко говоря, в растерянности.

— Женщины часто просят невозможного. Даже чаще, чем ты можешь ожидать, — Аякс развернулся ко мне спиной и зашагал прочь.

— Ну пошли, погуляем, — позвал он, видя, что я не двинулся. — Ночь какая! Когда ещё такое увидишь? И не стой, ноги мерзнуть будут. Небось с девочкой не быстро шагал, уже и пальцы онемели.

— Ничего у меня не онемело, — затряс я рукой без перчатки.

— На ногах пальцы. Вот так надо, — Аякс начал размашисто двигать ногой, показывая, как надо согреться. — Ох уж эти мне партизаны.

— Сам партизан. Вечно появляешься, как из секрета, — парировал я, повторяя движения Аякса.

— Так вот, — продолжил Аякс, когда мы опять топали по снегу вглубь леса, как несколько минут назад с Танильгой, — ты её послушай. И сделай, как она скажет.

— Но ты ведь знаешь, Бабаев мне говорил — ещё одно такое снятие блока, как я сделал с Саймоном — и все! Я в лучшем случае в простого человека превращусь. Я же ни на что способен не буду?

— А то простые люди ни на что не способны… — пробормотал Аякс.

— Но ведь ты сам говорил про мое предназначение, про то, что мне дано, про мой дар! — меня несло. Даже себя стало жалко.

— О! Ты уже категориями заговорил, прямо мессия! А дар… Неужто ты и вправду знаешь, что есть дар? Твой, например, —Аякс, шагая, дышал очень глубоко, как будто и простудиться не боялся. И был похож на Деда Мороза.

— Ну, а то, что я могу блок этот снять, разве не дар? — я даже обиделся слегка, Аякс как всегда говорил загадками.

— Классический вопрос. Что есть дар человека и его предназначение. Думаешь, эти твои невербальные посылы, эти твои трюки со стрельбой… Или блоки. Считаешь это даром — употреби! — Аякс даже остановился и при последних словах ткнул впереди себя кривой палкой, помогавшей ему в ходьбе.

— А потом что? Ну угроблю я Танильгу, ну потеряю я все, что умел. Как я главное дело до конца доведу?

— А что такое главное дело? Танильга любит тебя! Как умеет. Как умеет любить человек, который оберегает тебя уже в черти каком поколении. Как человек, видевший столько, что ты и представить не можешь, зла, ненависти, предательства. Я вообще что-то не то говорю… Фигня какая-то получается.

— Но ведь она погибнет от этого! Ты что, не понимаешь?! — я, по крайней мере, не понимал, зачем ей эти все чувства на мгновение?

— Любовь всего и на мгновение. Слушай её.

— Кого?