Тактический уровень

Нагулин утверждал, что двух часов ему должно хватить, но неизвестно, насколько быстро сможет открыть огонь полк Цайтиуни. «И сможет ли вообще», – подумал Игнатов, но постарался отогнать от себя эту мысль.

От недоверия, которое он испытывал к этому странному ефрейтору, а потом и младшему лейтенанту давно уже ничего не осталось, но от некоторой настороженности по отношению к нему Игнатов избавиться никак не мог. Старший сержант вырос в небольшой деревне, затерявшейся в Брянских лесах, и знал толк в охоте и хождении по непролазным чащам. Потому и попал в разведку. Нагулин был другим. Во-первых, как сказал бы их деревенский учитель, образованного человека сразу видно. Во-вторых, был он кем угодно, только не знатоком леса, за которого упорно себя выдавал. А тут еще эта радиостанция. Игнатов уже жалел, что обратил внимание на разошедшийся под руками шов металлического корпуса, и сдуру заглянул внутрь блока усилителя.

Рассказу Нагулина он не поверил, как не верил никогда во всякую нечистую силу, сглазы, домовых и прочее мракобесие, но рационального объяснения увиденному у старшего сержанта не было, и быть не могло. Игнатов твердо знал, что такого просто не бывает, и поэтому все время крутил этот случай в голове, присматриваясь к нему с разных сторон. Некоторое время он колебался, не рассказать ли все командиру, но потом решил, что не станет этого делать. При всей своей деревенской осторожности и вбитой уже в разведке привычке все проверять по десять раз, старший сержант чувствовал, что Нагулин никогда не причинит зла ни ему, ни всему тому, что Игнатов считал для себя важным. А раз так, то нечего усложнять младшему лейтенанту жизнь.

Как ни ждали разведчики знакомого звука с неба, но раздался он неожиданно. Игнатова вдруг посетила мысль, что, наверное, именно так должны звучать Трубы Страшного Суда, однако долго наслаждаться этой «музыкой» у него не получилось.

Взрыватели фугасных снарядов были выставлены на максимальную чувствительность, и взрывы происходили у самой поверхности воды. Впереди, в паре километров ниже по течению, вспыхивали гигантские огненные полусферы, на мгновение освещая всю округу, а потом на острова речного архипелага накатывал грохот, заставляя мелко дрожать листву невысокой растительности. Видимо, «штурмботам» на реке сейчас приходилось очень несладко, да и береговые позиции зениток должно было приложить весьма неслабо.

– Пора! – Едва слышно произнес капитан и тронул Игнатова за плечо, – У него опять получилось. Почему у него все время все получается, старший сержант?

Разведчик взглянул на капитана и увидел на его лице улыбку, выглядевшую совершенно чуждой в этой гремящей и разрываемой вспышками темноте.

– Я бы и сам хотел это знать, товарищ капитан, – тихо ответил Игнатов, погружаясь в воду.

* * *

Преодолевать заслон я, как и раньше, планировал под водой. Честно говоря, глядя на бурную деятельность противника и на его совершенно параноидальную реакцию на любой хлам, плывущий по реке, я побаивался, что немцы начнут наобум кидать в воду гранаты или, бить по реке перед заслоном из минометов – для профилактики. Однако такого транжирства боеприпасов прижимистые и практичные арийцы себе все же не позволили, да и сколько там тротила-то, в той гранате? Сто восемьдесят граммов? У них лодки потонут под весом того количества гранат, которые нужны на всю ночь для обеспечения хоть какого-то эффекта. В общем, с этой частью плана проблем не возникло. Плыл я, правда, на пределе возможностей организма – уж очень хотелось показаться из воды подальше от заслона.

В результате на берег я выбрался почти в там же, где после имитации прорыва нырял в Днепр. Прелесть этого места заключалась в том, что на нем не было немецких оборонительных позиций. На противоположном берегу находился захваченный противником плацдарм, и держать войска здесь не имело никакого смысла. Зато почти вплотную к урезу воды рос кустарник, и даже небольшие группы деревьев, но и открытого пространства тоже хватало.

В принципе, дальше я мог и не ходить. Для меня не имело никакого значения, откуда связываться с артиллеристами Цайтиуни. Куда важнее сейчас было время, и, забравшись в ближайшие заросли, я закрыл глаза и погрузился в работу с интерфейсом спутниковой сети. Вести передачу голосом я не стал – пусть все считают, что захваченная мной радиостанция была для этого недостаточно мощной.

Радист артполка отозвался на удивление быстро, как будто ждал начала моей передачи. Впрочем, возможно, так оно и было. Я сосредоточенно передавал координаты и установочные данные для стрельбы. Заняло это довольно много времени, но зато после отправки в эфир последних цифр дивизионы Б-4 открыли огонь меньше чем через минуту.