Такси!

Я узнавала тех, кто приходил изо дня в день, а они узнавали меня — и мы не разговаривали друг с другом. Вот тощий симпатичный парень — выкладывается изо всех сил, но с таким обменом веществ веса ему явно не набрать. Гладенький типчик в штанах из лайкры — за поясом торчит мобильник, и он больше рисуется, чем занимается делом. Коренастый японец с отрешенным взором и манерой громко ворчать; рыжая толстуха с необъятной задницей и складками на животе (воображаете ТАКОЕ в коротенькой маечке?); татуированный качок, у которого нешуточные проблемы с потоотделением; до тошноты хорошенькая девчонка-датчанка с несходящим загаром. И Шелли.

Тем мартовским днем я отрабатывала свои обычные пятнадцать минут на велотренажере (если дольше, я просто загнусь от скуки). В зале были только японец, рыжая толстуха, тощий симпатяга — и кое-кто незнакомый. Двойные двери распахнулись, и в зал широким шагом вошло нечто — гибкое, мускулистое чернокожее создание, скорее тренированное, чем мощное.

Оранжевая майка и кроссовки «Найк», черные блестящие шорты. Выбритая голова, прекрасная голова африканца. Полные губы, словно в гневе раздутые ноздри, выступающие надбровные дуги. Пирсинг: три железки в левом ухе, по одной в нижней губе и в правой брови, заклепка в носу. И глаза… О эти темно-карие сверкающие глаза. Цвета самого блестящего каштана, какой только доводилось отполировать и бережно припрятать в детстве.

Я продолжала крутить педали, но не могла оторвать взгляда от существа, которое уверенно пересекло зал и начало привычно разминаться на матах. Пройдешь мимо такого на улице — и непременно оглянешься, чтобы проверить, не обманывают ли тебя глаза. Потому что это создание было совершенно неопределенного пола. Лицо женственное, но в то же время мальчишеское, ягодицы дерзко вздернутые — такие бывают и у мужчин. А грудь-это хорошая подкачка или плоские титьки? Широкие плечи и тонкая шея, полные икры и не слишком стройные лодыжки. Шорты довольно свободные — особенно много не высмотришь. Я пыталась разглядеть адамово яблоко или щетину и в какой-то миг даже подумала, что вижу и то и другое, — но, возможно, это была всего лишь игра света. Я была заворожена.

Создание главным образом отжимало тяжести. Он — или она? — оно могло полчаса ворочать нешуточный вес на тренажере. При этом смотрело куда-то в пространство, но то был не отрешенный взор, а яростная сосредоточенность. Будто вся сила этого взгляда концентрировалась в себе. Сама напряженность. Дотронешься до такого — раздастся шипение, и ты отлетишь, дуя на обожженный палец.

Помню, в ту ночь на работе мои мысли все время возвращались к существу из спортзала. Мужчина, женщина — кто разберет? А вдруг гермафродит? Все может быть. Интересно, увижу ли я снова…

Через пару дней он — или она? — пришел опять. Кроме меня в зале был только провонявший потом качок, и вот наконец появилось нечто, радующее глаз.

Не помню, когда именно я придумала прозвище «Шелли», но оно пришлось в самый раз. Я даже не могла толком сосредоточиться на упражнениях — все гадала, парень это или женщина, но так ни до чего и не додумалась. Имя «Шелли» казалось самым подходящим — прелестное, сказочное, с намеком на уязвимость, потому что именно уязвимость ощутила я за этой прекрасной оболочкой. Я напридумывала для Шелли множество историй. Я мечтала познакомиться с этим существом — и понимала, что после всех фантазий реальность принесет только разочарование.

И вот свершается чудо. Шелли заговаривает со мной. Мы были в смежной со спортзалом комнате — ее иногда держали запертой, — зал был переполнен, и мы сбежали сюда в поисках покоя. Две стены там зеркальные, и Шелли, работая с гантелями, сосредоточенно созерцал (созерцала?) свое отражение. Пантера, выслеживающая добычу. Я делала растяжку на полу: лежишь на спине, раскинув руки, левую ногу вперед, правую подтянуть к груди, согнув в колене, изогнувшись в поясе, перенести правую ногу через левую, рукой прижимая колено к полу и поворачивая голову в противоположном направлении. Упражнение из йоги. Напрягаются все мышцы шеи, плеч, вниз вдоль спины и до бедра. Выкручиваешь свое тело, как мокрую тряпку, чтобы выжать всю влагу до последней капли. — Что это за движение?

Я завершила поворот и открыла глаза. Шелли. Стоит надо мной, уперев руки в бока, и смотрит с удивлением и любопытством.

— Растяжка из йоги. От нее действительно есть толк.

— Покажешь?

С наигранной небрежностью я оторвала задницу от мата. Шелли лег и раскинул руки, как только что это делала я. То, что последовало за этим, стало одним из наиболее чувственных переживаний в моей жизни. Кончиками пальцев я прикоснулась к рукам у локтевого сгиба, там, где кожа особенно мягка, — и ощутила, как напряглись мышцы. Осторожно, едва ли не трясущимися руками я выпрямила в колене левую ногу Шелли. Раздался легкий стон — надеюсь, от удовольствия, а не от боли. Карие глаза-каштаны выжидательно смотрели на меня. Шелли поднял правую ногу, и я накрыла ладонью гладкое, теплое колено.