Такой смешной Король! Повесть первая: Король

Так можно себе представить, как эти высокомерные пассажиры нравятся чайкам… Об этом можно судить по их крику: гвалт такой, словно конец света настал… для яиц чаек.

Однажды Алфред взял Люксембургского Короля в море, в поход, когда он шел добывать угря.

Откуда взялась у Алфреда моторная лодка, Король о том не задумывался, для него не имело никакого значения, потому что в море его тянуло уже давно. Еще до этого он приходил на рыбацкую пристань и даже научился совершенно самостоятельно грести (один добрый рыбак, что-то чинивший в своей моторке, разрешил пользоваться его маленькой шлюпкой здесь же около пристани). Как же он этим гордился! А тут на моторке в море!

На буксире у них тоже тащилась маленькая лодочка. Шли они ловить угря на островок Птичье Кака. Неприличное название, это точно. Но островок так именно и назван, даже на географической карте написано четко: «Птичье Кака». Островок настолько мал, что если все птицы, летающие над морем, скажем, залетают сюда какать, то насколько же его хватит? Говорят, что сначала и островка не было — большой камень из воды торчал, и все. Но за сто лет птицы так его обкакали, что он со временем в островок превратился. Даже выросли три дерева, камней до черта, камыши кругом, доски, принесенные морем. Построили здесь хибарку для тех, кто идет сюда на ночь, чтобы утром рано «змея» промышлять.

Угря, собственно, Король и Алфред начали промышлять еще вечером. У Алфреда в моторке был ящик с линиями, крючков на восемьсот примерно. Оставив большую лодку на берегу в камышах, ящики с линиями вывозили в море на меньшей лодке, крючки-то уже были наживлены, то есть на каждом была для угря приманка. Алфред заставил Короля грести, сам же, спустив плавучий якорь с флажком, начал запускать за борт линии. Они долго работали. А потом Алфред набрал чайкины яйца и сварил. Он учил Короля: если яйцо встанет в воде острием, значит, оно не годится для варки, опустится на дно — самое оно и есть. Вари и ешь. Почему так, он не стал объяснять… на всякий случай. А то бы Его Величество сообразил, что в тех яйцах, которые острием встают, в них уже жизнь зародилась. Поди знай, какие ощущения и мысли такое знание могло вызвать у Его Величества. Алфред, хотя и был столяром, был неглупым человеком.

Тем не менее теперь яйца чаек страдали везде, где только попадались Королю. В этом кое-какое влияние могло оказать и суждение Карла, который по какой-то непонятной причине выказывал Королю полнейшее повиновение и даже готовность служить верноподданнически.

— Чайки тоже, в сущности, хищники, — сказал он задумчиво, ковыряя свой длинный нос, — они сами никого не щадят, если кто им в клюв попадется, так что они едят — едят и их.

Из этого можно было заключить, что яйца чаек есть можно, которые же становятся в воде на острый конец, их выбрасывают как испорченные, потому что испорченные есть нельзя: живот может заболеть.

Вот почему, когда Ранд грузил свой шлам, в котором добропорядочные городские граждане будут валяться, чтобы избавиться от радикулита, вышеназванные пассажиры проверяли, встают ли чайкины яйца на острый конец или нет.

Когда же Ранд со своим поездом отправлялся в обратный путь, чайки успокаивались и начинали производить учет в своем яичном хозяйстве, а Король и его свита, стоя на вагонетках, следовали уже известным маршрутом — через лес Сосновая Нога и Закатный обратно в город Журавлей. Их поезд опять шел по Каменному мосту через реку Тори, сворачивал вправо и следовал по Садовой улице, где не было никаких садов, а было: с правой стороны камыши, с левой — заборы домов да дворов. Дальше поезд пересекал улицу Большую Портовую — право же, никто не мог бы никогда сказать, где и какой он из себя этот большой порт, и следовал, пересекая улицу Вильденберга, до самой грязелечебницы, где Ранд опрокидывал в деревянный бассейн вагонетки, опустошал их, вычищал. Последние процедуры высокочтимых пассажиров, как правило, не интересовали. Не прощаясь, они отправлялись по другим, более значительным делам.

Королю, например, очень нравилось по вечерам торчать на Каменном мосту через Тори-реку, когда шли коровы…

Город Журавлей — город в полном смысле слова, что не мешало пятой части горожан держать коров. Их в городе набиралось голов триста. По улице Закатной в сторону пастбища каждое утро двигались поодиночке и группами мычащие животные. Коровы выгонялись утром в шесть часов из дворов, их погоняли в сторону Закатной улицы, по пути их становилось все больше, и, когда они проходили мимо небесно-синего дома, Король в это время обычно еще спал, это было уже приличное рогатое войско. Миновав Каменный мост на Тори-реке, они попадали под власть городских пастухов: босоногой Лонни с ярко накрашенными губами и ногтями на пальцах ног, а также Антона — человека неопределенного возраста, флегматичного. А Лонни… Ее яркие ногти сильно выделялись на испачканных навозом ногах.