Такой я была

– Я тебя слышу! И я не плачу! Просто слезы почему-то потекли. Но я не плачу! – кричу я.

По дороге домой никто не говорит ни слова.

На следующий день Кейлин со мной не разговаривает. Естественно, наш особый братско-сестринский день отменяется. И когда в воскресенье я просыпаюсь, его уже нет.

В понедельник в школе со мной тоже никто не разговаривает. И во вторник. И в среду. Ладно Камерон – пусть. Или Стив – мне, честно, плевать, говорит он со мной или нет. Что до Мары, она не то чтобы меня игнорирует, но, кажется, сам факт моего существования не слишком ее радует.

– Скажи, почему все ведут себя так странно? – наконец спрашиваю я Мару в четверг. Мы стоим в коридоре у ее шкафчика.

– Ты о чем? – бормочет она, даже не поднимая голову.

– С той вечеринки никто со мной не разговаривает.

– Я прямо сейчас это делаю.

– Если это можно назвать разговором.

– Иди, а ты чего хотела? Ты же вела себя ужасно.

– По отношению к тебе? Неправда.

– Нет, но ты насмехалась над Камероном. – Подруга замолкает и ждет моей реакции. – А Стив… ведь ты ему очень нравилась. А как ужасно в итоге с ним обошлась.

– Ничего не ужасно. – Если он так глуп, что влюбился в меня, это его проблемы.

– Иди, ты фактически бросила его посреди комнаты и сбежала с другим парнем. Но он же просто ботан несчастный, да? Так что какая разница! – Она закатывает глаза.

– Ну знаешь, когда ты так говоришь, это звучит будто я вела себя подло, но я совсем не то имела в виду… все было не так. Не совсем так.

Она скрещивает руки на груди и качает головой.

– Я напилась, Мара. И несла всякую околесицу, ты же понимаешь.

– Вот именно, – резко вздыхает она. – Иди, мне кажется, у тебя серьезные проблемы.

– Проблемы с алкоголем? Я не так уж много пью. Ты пьешь больше меня.

Мара раздраженно захлопывает шкафчик, как будто разговор со мной – крайне неприятное занятие.

– Нет, я не о том, не о проблемах с алкоголем. Твоя проблема в чем-то другом. Говоришь, ты несла околесицу и твои слова ничего не значат?

– Так я и сказала. – Я теряю терпение.

– А для тебя вообще что-то имеет значение?

– Если и нет, что такого? – Господи, почему она не может прямо сказать, что имеет в виду, зачем заставляет меня прыгать через свои психологические обручи?

– Тебе на все плевать, Иди. В последнее время ты живешь в какой-то другой реальности, далекой от нашей. И это меня беспокоит.

– В другой реальности? Ты о чем вообще?

– Слушай… не знаю, как объяснить… в общем, у меня такое чувство, что ты уже дошла до края. – Она шагает пальцами по воображаемой прямой, а потом ее рука резко падает вниз, как с обрыва в пропасть.

– Ты слишком остро реагируешь.

Подруга решительно качает головой.

– Нет, на этот раз ты совсем с катушек сорвалась. Серьезно. Ты ведешь себя дико – даже для тебя это дико.

– Ты что на меня набросилась? Ну, выпила немножко, ну, сказала пару ласковых твоему ненаглядному бойфренду и все, значит, я дикая?

– Иди, прекрати, пожалуйста. Ты понимаешь, о чем я. Тот случай не единственный.

Мое лицо искажается в снисходительной ухмылке – когда Кейлин так улыбается, мне хочется ударить его по губам, лишь бы не видеть этой дурацкой улыбочки.

– Спасибо за заботу, – огрызаюсь я, – но я вполне могу позаботиться о себе сама.

– Иди… – Уголки ее губ ползут вниз. Я знаю, что это означает: Мара силится не заплакать, но это может произойти в любую минуту. – Мне не нравится, когда ты такая.

– Какая? – грубо бросаю я.

И она не выдерживает.

– Ты не ведаешь, что творишь, и это… это плохо кончится, Иди. – Маре приходится проговорить последнюю фразу очень быстро, до того как она заплачет. – Пожалуйста, послушай меня. Ладно? – Она делает вдох, и я вижу, что ее глаза полны слез и вот-вот потекут ручьем. Сначала одна капля катится вниз, а затем следует целый поток, как дождь по стеклу. Мара плачет. А я разворачиваюсь и ухожу. Вот такая из меня хорошая подруга.

Уже за полночь. На улице валит снег и завывает ветер. А я не могу уснуть. Не могу удобно устроиться на полу. Чертов спальник давно свалялся. Поворачиваю голову и вдруг вижу школьный ежегодник за девятый класс – я подложила его под ножку стола, чтобы тот не качался. Тяну за тонкий корешок, и книга легко вытаскивается. Оставшийся без поддержки стол качнулся вперед.

Я рассеянно пролистываю книгу и натыкаюсь на раздел «Клубы и организации».

Обеденный книжный клуб.