Такое короткое лето

Мне, конечно, не терпелось вычитать гранки, но еще больше хотелось получить гонорар. Лишних денег никогда не бывает, во всяком случае я в своей жизни такого не помню. И вот я снова в Москве, где Гена с Валерой решили устроить веселый мальчишник.

Отоспавшись у Гены на диване и приняв горячий душ, я с самого утра был в издательстве. Василий Федорович, как всегда, угостил кофейком и после этого проводил в бухгалтерию. Получив деньги, я первым делом пошел в магазин, где видел кофе, которым меня всегда угощал редактор. Я купил сразу десять пачек, попросил положить их в красивый пакет и вернулся в издательство. Кофе Василий Федорович принял с благодарностью, отдал мне на читку гранки и сказал, чтобы ровно в два пополудни я был у него. К нему должна прийти редактор пражского издательства Зденка Божкова, которая хочет со мной познакомиться. У меня екнуло сердце. Почему-то подумалось, что Божкова хочет сообщить мне важную новость. Иначе бы ей незачем было встречаться со мной. От этой мысли запела душа. Я не мог и во сне представить, что моей рукописью заинтересуется иностранное издательство.

— Что-то не так? — спросил Василий Федорович, увидев растерянность на моем лице.

— Все так, — сказал я, едва сдерживая рвущийся наружу восторг. — Но я приду чуть пораньше. К такой встрече надо подготовиться.

— А ты дипломат. — Василий Федорович хлопнул ладонями по столу и приподнялся на стуле, показывая, что у него больше нет времени на отвлеченные разговоры.

Еще полгода назад, сразу после того, как я узнал, что мою рукопись отправили в Прагу, мне вдруг захотелось выучить чешский язык. Я обошел десятки московских книжных магазинов, но не нашел ни одного учебника. В Сибири их тоже не было. Тогда я стал искать человека, знающего чешский. Здесь мне повезло больше. Знакомый университетский профессор дал адрес бывшего преподавателя кафедры славянской литературы Надежды Тимофеевны Вольных. Ей было далеко за семьдесят, но в свое время она преподавала в университете чешский язык, который изучался факультативно. Она очень обрадовалась моему желанию выучить столь любимый ею предмет и тут же подарила мне книжку «Чешский язык для русских». Надежда Тимофеевна давала уроки бесплатно, вознаграждая себя удовольствием поговорить на чешском. Я взял несколько десятков уроков, проштудировал книжку, но оценить свои познания не мог. Для этого надо было встретиться с настоящим чехом. Или чешкой.

Внутренний карман пиджака приятно оттягивала увесистая пачка денег — мой гонорар за повесть. Такой суммы наличными я не имел уже давно, поэтому чувствовал себя, как принц, выбирающий невесту. В пределах разумного я мог купить все, что пожелает душа. Мне хотелось угостить Божкову чем-то особенным. Но ничего русского, кроме икры, в московских магазинах не было.

Я купил две баночки красной икры и бутылку ирландского кофейного ликера. Ликер я брал в Елисеевском, не доверяя другим магазинам. Боялся наткнуться на фальшивку, с которой можно только опозориться. Без четверти два я был у Василия Федоровича.

— Не падать же нам в грязь лицом, — сказал я, доставая из пакета ликер и икру. — Пока есть время, сделаем бутерброды.

Василий Федорович посмотрел на мои покупки и рассудительно заметил:

— Бутерброды, Ваня, это по-европейски. Сэндвичи у них называются. А мы примем гостью по-русски. И батон при ней нарежем, и икры пусть берет, сколько хочет. — Василий Федорович достал из верхнего ящика стола увесистый складной нож со множеством приспособлений, покачал его на ладони, словно взвешивая, и положил обратно.

Ровно в два Зденка Божкова появилась на пороге кабинета. Увидев ее, я невольно поднялся с кресла. Это была элегантная блондинка чуть выше среднего роста в изящном голубом костюме с белым шарфом и великолепных белых туфельках. На ее плече висела маленькая белая сумочка на длинном ремешке. Ее светло-карие глаза были приветливы, тонкие ровные губы чуть искажены протокольной улыбкой. Во внешности Зденки не было недостатков. Каждая деталь туалета подчеркивала достоинства хозяйки.

— Василий Фьодорович? — спросила она, глядя на хозяина кабинета, стоявшего за столом.

— Здравствуйте, Зденка, — он вышел из-за стола и поздоровался за руку. — А это, — Василий Федорович кивнул в мою сторону, — наш и ваш автор Иван Баулин.

Я тоже подошел к Зденке и пожал ей руку. От нее исходил тонкий и приятный еле уловимый запах дорогих духов. Мы усадили Зденку в кресло, я включил неизменную плитку, а Василий Федорович налил в маленькие рюмки ликер и сказал:

— По русскому обычаю все беседы начинаются с застолья и заканчиваются им же. За вас, Зденка, и за наше сотрудничество. Без ваших стараний нам бы его не удалось наладить.

Она отпила крошечный глоток, поставила рюмку и обвела кабинет взглядом.

— Пепельницу? — догадался Василий Федорович.

Зденка кивнула. Достала сигареты и зажигалку, прикурила, поудобнее устроилась в кресле, чуть приоткрыв и выставив на наше обозрение красивые колени.

— Мы много потерьяли после наших революций, — сказала она. — Слишком увлеклись демократией и забыли литературу.