Таких щадить нельзя (Худ. С. Марфин)

— Не знаю, я рассказываю о том, что видела сама. Зрение у меня хорошее. Я ведь почти вдвое моложе мамы.

Наум Абрамович подошел к столу и, наклонившись к самому уху Кариева, конфиденциально сообщил:

— Товарищ лейтенант! Я вам не советую особенно доверять словам моей тещи. Я ее очень уважаю, но ей уже за восемьдесят… в таком возрасте люди обычно неполноценны… Она иногда такое болтает…

Кариев с недоумением посмотрел на супругов. На него Эсфирь Львовна, наоборот, произвела впечатление очень здраво рассуждающей старухи. «Кто же тут путает и для чего? — подумал он. — Может, хозяйка с перепугу не то видела?»

Но Алевтина Моисеевна настаивала на своих показаниях, и Кариев занес их в протокол.

— Ну хорошо, что же было дальше?

— Бог мой, что было дальше?! Дальше было все так ужасно, так ужасно! Под угрозой револьвера я вынуждена была молчать. Кроме того, этот мальчишка все время покалывал меня ножом в спину. Что я могла сделать в таком случае?Я сама своими руками отдала этим мерзавцам, этим кровопийцам все свои сбережения. Вернее, все то, что заработал мой дорогой муж, стоя целыми днями и в жару, и в мороз…

— Сколько? — прервал вопросом эти излияния Кариев.

— Что сколько? — удивленно вскинула глаза Алевтина Моисеевна.

— Сбережений сколько было?

— Ах, вы про деньги. Денег было более пяти тысяч. Вернее, около шести тысяч. Наумчик, сколько было точно?

— Пять тысяч семьсот шестьдесят рублей, — уточнил Наум Абрамович.

— Сколько, сколько? — недоверчиво переспросил Кариев. Понятые, слышавшие от Эсфири Львовны другую сумму, удивленно переглянулись.

— Пять тысяч семьсот шестьдесят, — отчеканил Наум Абрамович. — На отпуск копил.

— Хотели к дочке на стройку съездить, — подтвердила его супруга. — Она у нас в Сибири. Электростанцию строит.

— Вы настаиваете именно на такой сумме? — еще раз переспросил Кариев.

— Настаиваем, — в один голос ответили оба супруга.

Делая вид, что записывает показания Арских в протокол, Кариев написал на чистом листе эксперту: «Бери старуху. Веди к полковнику. Доложи, что здесь получается. Пусть советует, что дальше делать?»

Эксперт, кивнув головой, вышел на улицу. На кинувшегося следом за ним Наума Абрамовича Кариев, не сдержавшись, прикрикнул настолько грозно, что тот остановился как вкопанный.

— Что еще, кроме денег, взяли налетчики? — продолжал допрос Кариев.

— Еще облигации забрали, — рассказывала Алевтина Моисеевна, — на пятнадцать тысяч облигаций и мои золотые часы. Они вон тут на столике лежали. Их не капитан, а этот, другой, взял.

— Почему же ваша мамаша показала при понятых, что бандиты забрали у вас более двухсот двадцати тысяч рублей?

— Да что вы верите этой безумной старухе! — покраснел от возмущения Наум Абрамович.

— Она же заговаривается. Она всех оговорить может. Алевтина, — апеллировал он к жене. — Разве могли быть у нас такие деньги? Откуда они у нас возьмутся? Зачем твоя мамочка говорит неправду?

— Ах, Наумчик, — простонала Алевтина Моисеевна, — у мамочки вообще были странности, а сегодня после всех этих ужасов она может бог знает что наговорить.

— Послушайте, товарищ лейтенант, — горячо принялся убеждать Кариева Наум Абрамович,

— ну, где же логика? Разве можно с моей зарплатой накопить такую сумму денег? Двести двадцать тысяч! — воздел он руки к потолку. — Да заимей я такие деньги, разве я сидел бы в такой конуре, как эта квартира? Я бы себе дом построил. Особняк построил бы. Ах, милая, глупая мамочка! Что теперь подумает о Науме Арском товарищ лейтенант, наконец, что подумает товарищ управдом, который сейчас сидит в моей квартире? Что вы подумаете, дорогой товарищ управдом?

— Я думаю, что такие деньги нельзя было хранить на квартире, — приосанившись, ответил управдом, — для этого у нас — сберкассы. А квартира у вас неплохая. В такой квартире можно и с миллионом жить. Напрасно только ремонт не сделали, пока деньги были.

— Ну вот видите, товарищ лейтенант, — горестно всплеснул руками Арский, — если уж товарищ управдом поверил, то о других и говорить нечего. Пойдут теперь разговоры.

— Давайте будем продолжать, — обратился Кариев к Алевтине Моисеевне. — Значит, бандиты похитили у вас пять тысяч семьсот шестьдесят рублей. Что же произошло потом?

Дальнейшие показания Алевтины Моисеевны полностью совпадали с показаниями Эсфири Львовны. Только в передаче дочери все это выглядело более красочно. Глаза лжекапитана Васильева, по ее утверждению, «сверкали, как молнии», и сам он вначале сделал ей грязное предложение, но морально уничтоженный презрением Алевтины Моисеевны, в конце концов ограничился только деньгами и облигациями.

Кариев, записав все, что хотела ему сообщить потерпевшая, откланялся.

— Почему же вы меня не допрашиваете? Я ведь тоже потерпевший, — обиделся Наум Абрамович.

— Вас будет допрашивать следователь, если нужно будет, — ответил Кариев, укладывая бумаги в портфель.

— А разве будут вести следствие? — встревожилась Алевтина Моисеевна. — Чего же расследовать? Дело, по-моему, ясное.

— Расследуют, установят личности преступников, они понесут заслуженное наказание, а вы получите обратно свои ценности.