Такие разные странные судьбы

Потом, когда Юра с ней уехали домой, весь вечер и почти всю ночь я размышлял над словами внучки. А может она права и всегда следовать принципам – непозволительная роскошь, за которую приходится дорого платить? Или, если я бы не придерживался их, было бы еще хуже? Не знаю. К сожалению, жизнь нельзя открутить назад, как ленту кино, попробовать другой вариант и потом выбрать лучший.

Лежа в постели, я думал:

– Господи, как же по-дурацки сложилась жизнь!

Я старался жить по принципам, заложенным в меня с детства дедом, самым умным и по-настоящему интеллигентным человеком, из всех кого я знал за всю жизнь. Он родился в 1901 году в семье знаменитого на весь Петербург портного, обучавшегося своему ремеслу в Париже и Вене и имевшим в собственности три дома на Лиговке. В одном жила семья, в другом была мастерская, где он принимал весь питерский бомонд, а в третьем цеха и склады. С детства дед получил прекрасное воспитание – знал три языка (до конца жизни он свободно разговаривал на немецком, английском и французском) не считая латыни и мечтал поступить в университет. Однако в 1918 году поддержал революцию, через год вступил в красную армию и воевал, по-моему, на всех фронтах. По окончании гражданской войны он закончил специальные курсы, после окончания которых, перешел на работу в НКИД (народный комиссариат иностранных дел). О том, чем он занимался там, дед так ничего мне и не рассказал:

– Поверь, Игорек, пока не время об этом рассказывать.

В 1937 году, он был арестован и четыре месяца провел в заключении, после которого у него на всю жизнь остались периодические сильнейшие головные боли.

Перед началом войны дед работал преподавателем в школе НКВД, готовившей разведчиков и диверсантов. После начала войны, после долгих усилий, он добился перевода в действующую армию, где сначала воевал на «невском пятачке», а после ранения и новой подготовки, был заброшен командиром пятерки разведчиков и диверсантов в псковскую область под Лугу, где к моменту освобождения стал командиром большого партизанского соединения. О его подвигах во время войны написаны две книги.

По окончании войны он остался в органах и до 1951 года очищал от оставшихся бандеровцев и предателей леса Украины и Литвы. Как я понял, он не был в отрядах НКВД, занимавшихся непосредственной зачисткой, а был на какой-то нелегальной работе. Затем дед вернулся на преподавательскую работу в туже разведшколу, где ставил выпускникам настоящий немецкий и французский языки и обучал необходимыми манерами поведения за границей.

После двадцатого съезда, а особенно после того, как бывших бандитов, которых он ловил по лесам шесть лет и о деяниях которых он знал всю подноготную, стали массово реабилитировать и выпускать из лагерей, он написал заявление и ушел из органов. Ему предлагали место начальника 1-го отдела на одном из крупнейших предприятий города, но он отказался и устроился мастером на завод, где и проработал до конца жизни.

Дед много раз повторял «Подумай, прежде чем дашь честное слово! Но если дал – держи его, что бы ни случилось». Я дал слово Наташе, что не расскажу Юре о наших с ней отношениях и что? Я на много лет лишил его отца, Иру – деда, а себя двух близких людей. Сейчас я понимаю, что как только я узнал о сыне, надо было наплевать на возражения Наташи и все рассказать ему. Сколько бы она потом не бесилась, сколько не запрещала мне видеться с сыном, все когда-нибудь закончилось и у меня был бы сын, а у него отец.