Такая работа

И тут Герман внезапно понял, что до сих пор действовал на свой страх и риск, что он не получал ни от кого приказа одевать чужую форму, идти в разведку.

Эта неожиданная мысль была простой и страшной. И тут же он увидел, как вынырнувший из-за чьих-то спин «Сашка» подскочил к белобрысому пареньку с повязкой сзади и его правая ладонь совсем скрылась в рукаве пиджака.

— Брось нож, — громко крикнул ему Герман, рванувшись из рук дружинников, но тут же получил удар. «Сашку» уже схватили дружинники.

Драка прекратилась так же внезапно, как и началась. «Сашку» увели в милицию. Вьюн вывел Лису темными переулками к вокзалу. Он сочувственно, хотя и немного злорадно, поглядывал на заплывавшую переносицу Лисы и искренне жаловался на жизнь.

— Н е  с в е т и т  нам, завязывать надо, — сокрушался он.

У вокзала они еще поговорили, и Вьюн, кивнув на темный провал откоса над Шулгой, сказал между прочим, что туда «Сашка» выбросил ненужный ему ворованный шрифт.

Потом они попрощались, и Герман еще с час блуждал какими-то переулками, разыскивая гостиницу.

Веретенников мирно спал. Герман включил свет над умывальником и, глядя в зеркало, долго вжимал теплый пятак в успевшую уже заплыть переносицу. Веретенников ровно дышал во сне, и, посмотрев на его спокойное, исполненное даже во сне чувством собственной непогрешимости лицо, он подумал, что есть люди, которых никогда в жизни не били.

Наутро правый глаз у Германа совсем не открывался, и ему пришлось самолетом срочно вылететь домой. А Веретенников задержался еще на пару дней, чтобы достать шрифт и передать следователю дело на «Сашку».

Вернувшись, он рапортом сообщил начальнику управления о недостойном поступке Баркова, скомпрометировавшего своей неразборчивостью в средствах раскрытия преступления авторитет и честь оперативного работника милиции. Барков попал на десять суток на губу, а через два месяца во время слияния городских отделений в единый городской отдел по представлению тогдашнего начальника отдела кадров Федяка был переведен в горотдел, «на усиление».

Стол Германа поставили в кабинет, где сидели тогда Ратанов с Мартыновым, и они-то и пустили в обиход выражение «дело о снегопаде в Перу».

Веретенников вначале вел себя так, словно оказал Баркову большую услугу, предупредив его от больших неприятностей, от законных претензий общественности Шулги, а потом делал вид, что забыл о случившемся, здоровался за руку, называл по имени-отчеству.

Но встречая его участливый подозрительный взгляд и пожимая холодную вялую руку, Барков всегда чувствовал себя неспокойно.

…Углубившись в воспоминания, Барков быстро шел по улице. Дождя уже не было, только ветер сдувал с деревьев последние запоздалые капли. У закрытого еще городского рынка гулко перекликались дворники. Сворачивали к бензоколонкам пустые автобусы.

В скверике, недалеко от дома Джалилова, Барков остановился. Закурил. Думать о Веретенникове и его телефонном звонке больше не хотелось, но чувство тревоги не уходило. Он стоял и курил до тех пор, пока не увидел издалека крепкого невысокого человека в коричневом костюме, маленькой серой кепке и сапогах. Арслан, невредимый, шел по улице, не замечая Баркова, как всегда серьезный, сосредоточенный на своих мыслях. Герман подождал, пока Арслан скрылся за углом, и пошел в столовую завтракать.

5

В воскресенье к семи часам утра они собрались у дебаркадера. Здесь Роговы держали свою «главную семейную ценность». Это была крепкая, просмоленная, видавшая виды пирога, купленная Олегом на том берегу у рыбаков. На корме лодки красовался новенький мотор «Москва». Олег, худой, длиннорукий, в подвернутых до колен брюках, стоял в лодке, а Барков и Тамулис подавали ему с дебаркадера рюкзаки, весла, канистры с бензином. Рогов, поминутно поправляя падавшие па лоб волосы, рассовывал груз под сиденья.

Нина Рогова с Галей сидели па берегу, и Нина с трудом удерживала за ошейник большую серую овчарку — Каро. Каро несколько раз порывался прыгнуть в лодку, но Нина держала его крепко и гладила рукой по морде:

— Каро… Каро… Карышек… Эй! Там, на Кон-Тики, скоро вы?

— Кончаем драить палубу и принимаем груз, — отозвался Рогов. — Посадка пассажиров начнется после третьей склянки.

Наконец Барков позвенел кружкой о бутылку, изображая корабельные склянки, и Олег подвел лодку к берегу. Каро прыгнул в лодку первым и улегся в носовой части. Рядом с ним, раздевшись по пояс, устроился Тамулис. Девушки расположились на первой скамейке, сзади них сел Барков, а у мотора — «рулевой Рогов».

— От винта! — надувшись, басом крикнула Нина.

— Есть от винта, — отозвался Рогов. Его длинный нос напоминал небольшой косой парус. От сознания ответственности за порученное ему важное дело, лицо Олега даже чуть побледнело, на верхней губе выступили капельки пота.

— Пошел!

— Есть пошел!

Рогов несколько раз дернул за трос, полез на корму:

— Свечу забрызгало…

Через несколько минут мотор все-таки завелся, и лодка, высоко задрав нос, плавно двинулась вдоль берега.