Такая долгая жизнь

Водители бежали в котельную, выпрашивали там у истопника горячей воды и заливали в радиатор. Чтобы облегчить запуск, коллектор подогревали паяльной лампой. Рядом с коллектором находились провода, и они однажды загорелись. Алексей стал тушить их рукавицей, а когда та тоже загорелась — голой рукой. Обжег пальцы.

Вечером Анастасия Сидоровна спросила:

— Шо у тэбэ с рукой, сынок?

— Ничего, мама, — ответил Алексей и счастливо улыбнулся.

— Якый же дурень, — усмехнулся Максим. — Робыв бы со мной, у теплому.

— Ничего ты, Максимка, не понимаешь. Автомобиль — это здорово!

— Значит, найшов то, шо искав?

— Нашел, Максим, нашел…

«Кому шо», — подумал про себя Максим.

Максиму нравилась его работа. И дело было не только в том, что он, как и другие вальцовщики, понимал, как нужны стране трубы. Ему нравился сам процесс работы. Размеренный, монотонный трудовой ритм не утомлял его. Зимой в цехе всегда было тепло, а он любил тепло. Летом, правда, бывало жарковато. Но стаканчик холодной воды пропустишь через себя — и сразу становится легче.

Заработки были хорошими, нужды не испытывал. Почет — тоже дело не последнее. А главное, чего не смог бы, наверное, Максим никому объяснить, — это то, что, работая на пильгерстане, он как бы почувствовал себя другим человеком — большим и сильным.

Когда он рычагом вводил дорн в гильзу, а потом цех оглашался могучими ударами и с той стороны валков появлялся оранжевый конец мягкой, еще раскаленной трубы, было такое чувство, что не машина, послушная ему, а он сам, своими руками, раскатывает неподатливый металл в длинные макаронины.

Хрупкого сложения от природы, Максим на площадке пильгерстана чувствовал себя сильным, уверенным. И с людьми он теперь держался уверенно, с достоинством, свободно.

Заметили эту перемену в нем и домашние: мать и Фекла. Жена теперь почти не перечила, а мать, довольная, тайно вздыхала: «И шо с Максымом робыться, як на свит народився».

Когда на ремонт стал соседний стан, Максим после смены оставался в цехе, помогал механикам и слесарям разбирать механизмы. Ему хотелось докопаться до внутренностей, узнать, что там и как.

«Скорость выхода трубы из пильгерстана зависела от скорости вращения валков. А если валки будут большими, то труба пойдет быстро…»

Эти мысли не давали ему покоя. Неужели он такой умный, а все инженеры и техники не могли сами додуматься до этого?

Все-таки Максим не выдержал, подошел к сменному инженеру.

— Так-так-так, — заинтересовался тот. — Чтобы вращать валки большего диаметра, потребуется, правда, большее усилие. Хватит ли у мотора мощности?.. Я сделаю кое-какие расчеты, а потом скажу вам.

Через два дня инженер еще издали в цехе, увидев Максима, замахал ему рукой.

— Все получается, — радостно сообщил он вальцовщику. — На бумаге, по крайней мере, — поправился он. — Правда, предстоят переделки стана. Но производительность так возрастет, что, как говорят англичане, игра стоит свеч. Подавайте-ка рацпредложение.

— Как это — рацпредложение? — испугался Максим. — Нет уж… это я не могу. Вы сами как-нибудь.

— Но идея-то ваша!

— Идея моя, а расчеты ваши. Вот и давайте вместе, — осмелел Максим.

Инженер ухмыльнулся:

— Раз вы настаиваете — я согласен.

Испытания пильгерстана с валками увеличенного диаметра прошли успешно. О Максиме на заводе заговорили как о способном рационализаторе, передовике производства. Портрет его появился на доске стахановцев.

27 июня 1936 года в клубе машиностроителей собрался городской слет стахановцев.

В зале в первом ряду сидел Максим, Алексей Путивцев тоже получил пригласительный билет, Михаил Путивцев был в президиуме.

С докладом выступал секретарь крайкома Шатлыгин.

Перед ним лежали исписанные его бисерным почерком листки, но он говорил, почти не заглядывая в них. Говорил своим низким, глуховатым голосом:

— Много лет существовали так называемые технически обоснованные нормы. Но вот мастер отбойного молотка товарищ Стаханов и кузнец Горьковского автозавода товарищ Бусыгин доказали своим трудом, чего стоят так называемые обоснованные нормы. Когда Алексей Стаханов за шесть часов вместо семи тонн вырубил сто две тонны угля, нашлось немало скептиков, которые не поверили этому, кое-кто стал распускать слухи, что все это, дескать, было подстроено. Но прошло совсем немного времени, и парторганизатор этого же участка Дюканов дает сто пятнадцать тонн угля за смену. Почин Алексея Стаханова был подхвачен работниками других отраслей промышленности.