Так умирают короли

Я дождался, когда она вышла на балкон, и направился следом. Она стояла в одиночестве, опершись на перила, и задумчиво смотрела на крыши домов. Я встал рядом, не говоря ни слова.

— Я вас знаю, — сказала она неожиданно.

— Откуда?

— Видела в передаче. Вы ведь из команды Сергея, да?

— Да. Вы его знали?

— Знала.

Ни кокетства, ни наигранного смущения в голосе.

— Работали вместе?

— Да. Я в аппаратной работаю. Приходилось встречаться.

Так мы ни к чему не могли продвинуться.

— Я не буду искренним, если не скажу, что я кое-что уже знаю о вас.

— Вот как?

Конечно, ей надо сказать. Иначе мне ничего не удастся узнать от нее.

— Он питал к вам самые теплые чувства, — сказал я. — И некоторые даже считают вас разрушительницей семьи.

Она невесело улыбнулась, но не повернула головы.

— Это чушь, конечно. Сергея невозможно было подвигнуть на что-либо такое, чего он сам не желал.

— А если он чего-то желал, то остановить его было просто невозможно, — продолжил я.

— Вы правы.

Самым удивительным было то, что она говорила откровенно и не зажато. Во всем ее облике угадывалась грусть — не показная, настоящая. Так грустят любящие.

— Я не ожидал, что вы придете сюда.

— Почему? — пожала она плечом.

— Чтобы не встретиться с вдовой.

— Я такая же вдова, как и она.

— Вот как? — вырвалось у меня.

Она действительно его любила. Бабочка, которую Самсонов держал в руках и с интересом рассматривал.

— Мы так похожи со Светланой, — сказала она.

— Вы испытывали к ней какие-либо чувства?

Подумав немного, она ответила:

— Жалость. Жалость — это уже потом. А сначала, наверное, было торжество победительницы.

— Вы ее жалели?

— И себя тоже.

— Почему?

— Потому что женщину, которую оставил мужчина, можно только пожалеть.

— Феминистки не простили бы вам этих слов.

— Я не люблю феминисток.

— Вы первая женщина, от которой я слышу такие речи.

— Просто я не хочу быть независимой от мужчин. Все как раз наоборот.

Она сейчас говорила не о мужчинах вообще, а о Самсонове_; Я понял.

— Женщина, которая могла бы привязать Сергея к себе на всю жизнь, была бы самой счастливой женщиной в мире, — сказала она.

— А такая женщина существует в природе?

Она покачала головой.

— Светлана, наверное, сердилась на вас?

— Нет.

— А откуда вы знаете?

— Я разговаривала с ней.

— Вот как? — искренне удивился я.

— Мы встречались с ней. Несколько раз. Когда нам уже нечего было делить.

Она печально улыбнулась.

— Самсонов мог вернуться? — спросил я. — К Светлане или к вам?

— Нет.

— Окончательный разрыв?

— Это не разрыв, — качнула головой. — Просто в один из дней вдруг начинаешь понимать, что человек тебе уже не принадлежит. Внешне все остается как было прежде — но только внешне.

— И Светлана тоже понимала, что ничего уже не склеить?

— Мне кажется, она еще надеялась.

По ее интонации я понял, что надеяться как раз и не следовало.

На балкон вышел Алекперов и с ним какие-то люди. Встали поодаль, закурили. Я встал за колонну, чтобы меня не видели.

— Алекперов хочет сохранить программу, — негромко сказал я.

Моя собеседница покачала головой:

— Не получится.

— Потому что нет Самсонова?

— Да.

Они со Светланой действительно были похожи.

— А могли женщины ненавидеть Самсонова? — осведомился я, теряя осторожность.

— Его могли только обожать.

Я все больше утверждался в мысли, что Светлана не имела к происшедшему никакого отношения. Загорский, Демин, Кожемякин. Один из них.

Глава 33

Собеседница очень скоро меня покинула. Я хотел проследовать за ней в зал, но увидел совсем близко, за колонной, Алекперова и Демина. Они о чем-то разговаривали, и я подумал, что мое присутствие рядом с ними может быть воспринято как нежелательное, и отступил в спасительную тень колонны. Сейчас, когда я не был увлечен разговором, до меня долетали их фразы.

— Положение очень непростое, — говорил Демин. — Смерть Самсонова здорово нас подкосила. К тому же не сбросить со счетов того, что говорят. Вам и самому, наверное, многое за последние дни доводилось слышать.

Демин сделал паузу. Алекперов промолчал. Возможно, он кивнул — я не видел. Но то, что Демин был прав, не вызывало сомнений. Из веселой передачи, которую делал Самсонов, «Вот так история!» превратилась в программу, которую готовили люди, его убившие. Никто и нигде еще не озвучил эту мысль прилюдно, но она, эта фраза, всенепременно выплывет, когда утихнет первая боль потери и начнется обычная каждодневная грызня за первые строчки в рейтинге телепередач. Не важно, от кого — будет исходить инициатива, но жирный ком грязи, и не один, в нас кинут непременно.

— Так в этом же и плюс, как ни ужасно это и звучит, — продолжал Демин. — Из-за случившегося возник такой интерес к нашей передаче, что уже зашкалило все рейтинги. Следующий выпуск, который снимался еще Самсоновым, будет смотреть вся страна. На одной рекламе телекомпания может сделать годовой бюджет.

Мне было слышно, как Демин коротко засмеялся.

— И если мы сможем поддержать этот интерес, Алексей Рустамович, если наши новые передачи будут не хуже прежних, телекомпания, которая заполучит права на новые выпуски, оставит далеко позади своих конкурентов.