Так оно бывает (Юмористические рассказы и сценки)

— Ваши советы не нужны ни так, ни этак. Товарищи, которых сие касается, сами знают то, о чем вы пишете. А иронии они не внемлют.

И все-таки я решил опубликовать мои советы, ибо думаю, что, может быть, кто-нибудь оценит мою иронию…

В МИРЕ ИСКУССТВ

СРОЧНЫЕ ВВОДЫ

Cережу Пыпина, молодого артиста, внезапно вызвали к заведующему труппой. Когда встревоженный Сергей вошел в комнатку за кулисами, где помещался письменный (некогда) столик завтруппой, владелец стола согласовывал с бухгалтером какие-то подробности сметы. Едва кивнув артисту в ответ на его почтительное приветствие, заведующий продолжал шарить среди бумаг на столе, сверялся с цифрами в плановой ведомости и не совсем понятно бормотал:

— Нет, ты мне февральские цифры покажи… не январские, а февральские! Февральские, я говорю!

И бухгалтер бубнил что-то свое. Так продолжалось с полчаса. Сережа Пыпин просто обливался потом от волнения: зря ведь к завтруппой не вызывают!.. Чем он провинился — Сережа? Что от него хотят? Что предъявят ко взысканию?!

Но вот бухгалтер сгреб свои бумаги и, небрежно буркнув «пока», удалился. И тут завтруппой впервые направил на Сергея ясный взор человека, который представляет себе: на что или на кого он смотрит.

— Звали, Палсаныч? — глотнув слюну, беспокойно спросил артист.

Палсаныч (которого, как легко догадаться, звали Павел Александрович) утвердительно кивнул головой. Жестом предложил Сереже подсесть ближе к столу. А когда Сергей опустился на шаткий венский стулик у торцовой грани стола, завтруппой сказал:

— Молодец!

— Кто — молодец?.. Я?.. За что вы меня — так, Палсаныч?.. Я ведь в тот вечер ушел раньше, чем они свалили этот… ну, киоск… (Сережа имел в виду шумную вечеринку по поводу именин актера Чесальского, на которой он был; вечеринка кончилась довольно крупным дебошем; дело попало даже в милицию…)

Но завтруппой перебил:

— При чем здесь киоск? Я без иронии говорю: молодец! Начинаешь творчески расти. Образы даешь аккуратно: как получил роль, так — пожалуйте — для зрителей новый образ нашего… ну, в общем, советского человека! Этого ты хорошо сыграл — как его? — Роберта, что ли, или — Альфреда?.. Ну, в последней постановке…

— Какой же там «советский человек», Палсаныч? Пьеса же — переводная. Американская пьеса. И этот Альберт, он — типичный ущербный юноша гнилого запа…

— Все равно. И гнилого хорошо сыграл. По-нашему, по-советски… И потом этого — ну, еще он умирает от аварии на строительстве… Тут уже точно — наш человек! Да, Степан Васильевич тобою доволен. Дирекция даже подумывает премию тебе подкинуть, в случае, если не будет с твоей стороны нарушений дисциплины…

— Сердечно благодарю, Палсаныч. И какие же — нарушения? Я стараюсь не нарушать…

— Знаем. Знаем и учитываем. Вот потому и решено оказать тебе творческое доверие, Пыпин. Решено тебе доверить одну крупную роль.

В животе у Сережи вроде как разлилось нечто теплое и приятное. Он невольно заулыбался и спросил:

— Какую роль? То есть я, безусловно, заранее благодарен, но хотелось бы, безусловно, знать…

— А никто и не собирается утаивать. Тем более скоро придется тебе играть этого… ну, который еще переживает, что его дочка сошлась с недисциплинированным элементом…

— Как — дочка?! Я же — еще молодой артист. Я играю больше этих, юношей, что ли…

— Сам знаю. Помню. И учитываю такой факт. Но когда надо выручить родной коллектив, тут уж, понимаешь, считаться с возрастными категориями ролей не приходится. Раз Мерцалов у нас болен, понимаешь, Двойницкий играет параллельно на выездном спектакле, то придется тебе выручать театр.

— Я, Палсаныч, с радостью бы!.. Но как же я могу исполнять роль старика, v которого — вы сами говорите — взрослая дочь и вообще переживания… ммм… не моего возраста?!

Завтруппой строго поглядел на артиста, помолчал, а потом произнес внушительно:

— Премию получать ты можешь, не считаясь с возрастом. Так? А когда надо помочь и не допустить, чтобы отменился спектакль, то у тебя почему-то возраст вылезает на первое место, — так? Ох, Пыпин, Пыпин, смотри, как бы тебе не пришлось впоследствии жалеть, что ты — такой щепетильный в отношении этого возраста!..

— Палсаныч! Да я же… Я ведь… Я всею душою готов… Когда надо играть?

— Вот! Это уже — другое дело. Это — правильные слова. Но ты и меня пойми правильно, Пыпин: играть тебе придется завтра. Не позднее, чем завтра утром. То есть — на дневном спектакле…

— Вы шутите, Палсаныч! — воскликнул молодой артист.

— Как это — «шучу»? — сурово отозвался завтруппой. — Разве я тебя для шуток к себе пригласил? Ступай сейчас к Варваре — она ведет данный спектакль, то есть — «Взрыв в степи». Она тебе даст роль Михеича…

— Как?! — Михеича?! Такого старика?!

— А чем он там особенно стар? Ну, по пьесе ему лет семьдесят пять. Так и поболе того люди у нас живут… Условия теперь у нас резко улучшились, статистика показывает, что и свыше ста лет тянут отдельные старики и старухи…

— Но я-то, я, Палсаныч, прожил всего двадцать два года. Мне зрители и не поверят, если я стану притворяться дряхлым пенсионером…