Так не строят!

– Рада стараться, господин наставник! – гаркнула девка так, что под воротами пошло гулять эхо.

– Вижу, что рада, – усмехнулся Филимон. – Сейчас тебя сменят, беги болт подбери, а то забыла, небось.

– Виновата, господин наставник! Слушаюсь, господин наставник! – Млава зарделась и улыбнулась во весь рот.

– Вот так-то! – Филимон обернулся к Сучку и Бурею. – Подвезите до терема, что ли, когда ещё в расписных санях покататься доведётся!

Бурей, сопя, откинул полость. Филимон по-стариковски кряхтя, уселся. Бурей и Сучок устроились рядом.

– Знать, совсем ты из ума выжил, Филимон, – прохрипел Бурей. – Девке убойное оружие в руки давать! Ладно, мимо стрельнула, а если б попала?! У девки соображения, что у курицы!

В это время в воротах появилась ещё одна девка в сопровождении отрока. Оба при самострелах. Трое седоков и возница уставились на них. Новоприбывшие дошли до Млавы и остановились напротив неё.

– Отроковица Млава, пост сдать! Отроковица Прасковья, принять пост! – вытянулся перед юной воительницей отрок.

– Пост сдала! – стараясь побасить, ответила Млава.

– Пост приняла! – отозвалась вторая девка. Не так грозно, но тоже вполне привычно оттарабанила команду звонким голосом.

– Вот так-то, Буреюшка, – усмехнулся Филимон, глядя на выпучившего глаза и что-то невнятно рокочущего про себя обозного старшину. – Мож, повезло тебе, а мож, так и надо было.

– Трогай! – пнул Буську Бурей.

В тереме Сучка, Бурея и Филимона приняли какие-то девки, уже без самострелов и в привычной девичьей одежде, проводили в жарко натопленную горницу, усадили на лавки, поставили на стол угощение и велели ждать.

– Чего ждать-то? – вызверился было Сучок. – Я лучше своих проведаю пойду!

– Боярыня ждать велела, мастер, – развела руками одна из встречающих. – Сказала, как готово будет, так позовёт.

– Чего готово-то?

– Не ведаю, мастер! Ты не серчай – мы со всем уважением. – Девка махнула поклон.

«О как! Раньше сроду так не кланялись… Надо ждать, выходит, раз с уважением…»

– Кондрат, тебе сказано сидеть – вот и сиди! – усмехнулся Филимон. – Тебя, Серафим, это тоже касается. А я пройдусь пойду.

– Чего ждать-то? – рыкнул Бурей.

– Увидите, – опять ухмыльнулся наставник. – А пока занятие вам на столе стоит!

– Ну и хрен с тобой! – Бурей потянулся к плошке с закуской.

Особо долго ждать не пришлось – выпили по чарке слабого пива, закусили тем, что на столе стояло, повторили и на том всё – в горницу вернулся Филимон.

– Ну, идёмте, други! Готово всё!

«Чего готово-то? Мне бы своих обрадовать поскорее, а они тут хороводы водят. Меч-то Филимон для чего навесил?»

Идти, как оказалось, надо было в трапезную, причём Бурея впустили сразу, а Сучку и Филимону пришлось ещё обождать на крыльце. Плотницкий старшина принялся наскакивать с вопросами на наставника, но, кроме усмешки в ответ, ничего так и не получил. Неизвестно, что отмочил бы потерявший терпение мастер, но тут дверь отворилась.

– Боярыня заходить просит. – Млава, уже без доспеха и с одним только кинжалом, на этот раз вполне почтительно отмахнула поясной поклон.

Филимон ухмыльнулся и кивком указал Сучку на дверь – давай, мол. Мастер шагнул через порог.

«Итит твою! Чего они тут удумали?»

Было с чего удивиться: вместо столов и лавок горницу заполняли люди. В центре стояла боярыня Анна в праздничном уборе, за её правым плечом Андрей Немой при мече и серебряной гривне, вдоль одной из стен выстроились немногочисленные отроки во главе с наставниками, купчата, предводимые Ильёй, и девки во главе с Ариной, все при оружии и принаряженные, а у противоположной стены – плотники и те из лесовиков, что решили переселиться в Михайлов Городок, тоже в кобеднишнем[42] наряде. Рядом с плотниками, но чуть наособицу расположились Нил, Гвоздь, Струг, Гаркун и Швырок. Бурей устроился отдельно от всех – ни нашим, ни вашим. К нему-то и отошёл Филимон, оставив плотницкого старшину в одиночестве.

– А? – начал было Сучок, но тут же захлопнул рот.

– Здрав будь, мастер Кондратий! – Анна сделала шаг вперёд. – По здорову ли?

– Здрава будь, боярыня! – Сучок неловко поклонился. – Благодарствую, здоров!

– Рада тому! – Анна слегка наклонила голову. – Подойди, мастер!

Сучок приблизился.

– Кондратий, сын Епифанов по прозванию Сучок, – боярыня слегка склонила голову, выпрямилась и повернулась к остальным плотникам, – и вы, честные мужи, слушайте боярское слово!

По собравшимся в трапезной пробежала волна – люди невольно подбирались, чувствуя, что сейчас произойдёт что-то важное.

– Более пристало бы сейчас говорить воеводе Корнею или сыну моему, – продолжила меж тем Анна, – но они, занятые трудами господарскими и ратными, здесь быть не могут. Оттого волю воеводы Корнея, боярского рода Лисовинов и мужей ратнинских объявлю я!

Глаза всех присутствующих впились в Сучка и Анну, и только Бурей переступил с ноги на ногу и издал горлом какой-то непонятный звук.