Так не строят!

Сучок не врал: челнок обнаружился на месте, идти по тропе через лес было вполне возможно и при свете факелов, да и сама дорога оказалась не в пример короче, так что с рассветом плотники выбрались на дорогу из Нинеиной веси в Ратное перестрелах[41] в трёх от моста через Пивень. Не сговариваясь, решили передохнуть – шутка ли, почти десять вёрст по темноте через лес отмахали. Вот и присели кто на свою котомку, кто на поваленное дерево. Кто-то пустил по кругу флягу, кто-то сломал надвое сухарь и протянул половину товарищу, а старшина то и дело сплёвывал гной – по дороге нарыв на десне прорвался и боль стала вполне терпимой.

– А ты и впрямь ходок, Кондрат, – подначил Сучка Нил. – Правду Матица сказывал! Эвон, какую тропу протоптал!

– Это он к Алёне торопился, вот, значит, и озадачился, чтобы время не терять! – поддержал товарища Матица, смачно хрустя сухарём.

– Во-во! – хмыкнул Гвоздь. – Алёна, она баба такая! К ней и зверем-пардусом побежишь! Ох, пропал ты, Сучок – женит она тебя на себе, вот тут ты царя Давида и всю кротость его и вспомянешь!

– Да не один раз! – хохотнул Скобель.

– Будя ржать! – вызверился Сучок. – Мальцов бы постыдились!

Плотники покатились со смеху, а Пахом Тесло поднялся, подошёл к Сучку, пощупал тому лоб и во всеуслышание заявил:

– Фух, всё добро! Это у него жар от зуба прикинулся, а я уж думал – с чего это старшина наш столь благонравным заделался?

Тут мастера и вовсе закисли со смеху. Сучок изловчился и, не вставая с пня, пнул Пахома под колено. От неожиданности тот рухнул задом прямо в лужу.

– О! Бог шельму метит! – Сучок наставительно воздел палец к небу. – Сказано в Писании: «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены!»

– Ни хрена себе! – удивился Пахом, выбираясь из лужи.

– Вот те и хрена! – отозвался старшина под общий хохот. – Внимай далее!

– Чего?

– В заднице черно! – пресёк дискуссию Сучок. – Сказано: «Противящийся власти противится Божию установлению. А противящиеся сами навлекут на себя осуждение. Ибо начальствующие …», тьфу, едрит твою! Короче, не тявкай на артельного старшину, а то всю жизнь с мокрой задницей и проходишь – оно так по Писанию!

– Ой, Кондрат, чего я вспомнил! – заржал Матица. – Совсем я ещё мальцом был, и повёл дядька твой, Царство ему Небесное, всю артель вместе с семьями до церкви. Служба, значит, всё чин-чинарём, а аккурат после причастия залетает в церковь какой-то хрен с горы – не то иноземец, не то поганый, и к отцу Ферапонту – ты его помнить должен.

– Ну, помню! Здоров был, и голосина, что труба иерихонская! – кивнул Сучок.

– Так вот, подлетает тот задрыга к отцу Ферапонту и по щеке его хлесь! – Матица выдержал драматическую паузу. – Все, ясен хрен, опешили – попа да в Храме Божьем и по морде! А этот шпынь и говорит: «Что, поп, ударили тебя по правой щеке, так подставь левую!»

– А поп чего? Неужто спустил обиду? – прокаркал Гаркун.

– Ты, птичка божия, слушай, не перебивай! – Матица вошёл в раж. – Не таковский отец Ферапонт был! Он, значит, щёку-то подставил, да как засранцу справа залудил – того аж на паперть вынесло! А потом и говорит, тоже из Писания: «Какою мерою меряете, такою и вам отмерено будет!» Тут, значит, бабка Гликерья опомнилась и к дьяку: «Отче, чего тут деется?», а тот: «Евангелие толкуют, чесна жена!»

Плотники, повизгивая от избытка чувств, повалились на землю. Неизвестно, сколько бы ещё продолжалось веселье, но тут…

– Дядьки, стойте! – мальчишка указал рукой в сторону Ратного. – Чего там такое?!

Все прислушались. Со стороны скрытого лесом села слышался какой-то шум, крики и даже как будто лязг оружия.

– Чего там? – встрепенулся Сучок. – Пойду посмотрю.

– Сиди, – отозвался Гаркун, – нехорошим там пахнет, а вы по лесу прёте, что бычара на случку – только треск стоит! Сам схожу!

– Ладно, – не стал спорить старшина, – иди. А остальные давайте-ка от греха с дороги!

Гаркун вернулся быстро.

– Ноги надо уносить – обложили Ратное! – выдохнул он, неслышно возникнув из кустов.

– Как обложили, кто? Ляхи?

– А пёс их разберёт! С дрекольем всяким, с телегами, с бабами, но много! Не осилим! В ворота вроде долбить начали, да в них со стен стали стрелы кидать, они и откатились! О, слышите ор – опять, небось, полезли!

Будто подтверждая слова Гаркуна, в Ратном заполошно ударили в набат.

«Алёна! Она ж там! Твою мать! С бабами?! Холопы, что ли, взбунтовались? Не, надо в село пробираться! А погостные ворота свободны?»

– Гаркун, погодь! – Сучок тронул лесовика за плечо. – Откуда ворота выносят и на тын лезут?

– Да с реки! Много их! Не прорваться!

– А со стороны леса?

– Да за селом особо не видать!

– Так есть холопы с той стороны или нет?

– Какие холопы? – этот вопрос плотники задали уже хором.

– А кто ещё с дрекольем и бабами может быть? Колено израилево?! – Сучок выматерился. – Есть кто с той стороны?!

– Вроде нету, – развёл руками Гаркун, – не видать за селом.