Так [не] бывает

– А вы чего сидите? – спросила первая. – Времени-то совсем не осталось.

– Не понял, простите, – Артем немного растерялся. Он все крутил пробку, пробка была совершенно невыносима. Надо запомнить: такое шампанское не брать никогда, фиг откроешь.

– На ту сторону не собираетесь почему, спрашиваю. Минут через двадцать закрывать уже будем.

Тетка махнула головой в сторону забора. Того, который так понравился Ане еще в самом начале. Четырехгранные столбики, покрашенные белым и черными полосами, металлические секции, обвитые мишурой, фонарики поверху… Н-не понял. Артем только сейчас заметил, что одна из секций – ворота. Двухчастные и распахнутые.

Служба пограничника не сложна, но требует особого внимания и умения распознать – свой ли стучится в врата или чужак, которому нечего делать на этой стороне. Ибо даже в открытые двери пройти достоин не всякий.

У ворот стояли с одной стороны юная девица с дрожащим той-терьером на руках, а с другой – тетка из третьего, кажется, подъезда. У ее ног сидел большой пес немецкая овчарка, ошейник из двухцветной мишуры делал его несколько безответственным, но, кажется, это только иллюзия. Он так свирепо смотрел на тех, кто уходит за ворота, что ясно – лишнего не пропустит.

А уходящих много: человек двадцать выстроились в аккуратную, затылок в затылок, очередь. Все в мишуре и серпантине, в красных шапочках, с бенгальскими огнями в руках. Перетаптываются как пингвины, по одному отдают что-то тетке и проходят туда, где вообще-то глухая стена магазина всегда была. А сейчас что? Антон пригляделся.

С той стороны был туман (в минус пятнадцать?). И из этого тумана, также размеренно-пингвиньи выходили… тени. Серые, полупрозрачные, немного похожие на людей расплывающимися силуэтами. Отдавали что-то девице и проходили во двор, тут же растворяясь в толпе веселящихся соседей.

Артем вздрогнул, и пробка, которая только что не желала даже крутиться, выпрыгнула из бутылки, вызвав совершенно неприличный фонтан шампанского.

– А! Вот ты где! – Аня напрыгнула на него сзади, чуть с ног не сшибла. Он схватил ее за руки, кивнул в сторону забора – видела?

– Ну наконец-то, – она засмеялась. – Пойдем?

– Куда? Туда? А что там? Что это вообще?

– Граница же, – она обняла его, запрокинула голову, пытаясь заглянуть в глаза. Непросто, когда между вами тридцать сантиметров разницы. – Та сторона.

– Не понял.

– И не надо! Там разберемся.

Каждый пограничник сам должен хотя бы однажды пройти сквозь врата. Никто не знает, вернется ли он, когда и каким. Но если вернется, быть ему среди лучших и жить не зная бед и печали.

Оставшееся до полуночи время они спорили. Даже немного кричали друг на друга. Аня рассказывала какие-то странные сказки, он просил ее не морочить ему голову. Злился.

На себя в первую очередь. Что, сложно, что ли, поддаться любимой жене, которой приспичило поиграть, пройти с ней через эти ворота да вернуться во двор праздновать старый новый год со всеми. Но почему-то было сложно. Тени, кажется, здорово его напугали. Он даже старался не смотреть в ту сторону. А еще взрослый человек, да?

Кто-то закричал: минута осталась! Двор заметался, закружился с бокалами шампанского, бенгальскими огнями, зажигалками, тарелками.

– Извини, – Аня сделала шаг назад. – Все, извини, пожалуйста. Я пошла. Минута осталась.

– Аня, прекрати, – ему стало нехорошо. Она вдруг, в одну секунду показалась ему такой как была до переезда – отстраненной, безучастной, сухой, как снег под ногами.

– Извини, – она отходила от него спиной, маленькими шагами. – Родителям наври что-нибудь, ладно?

– Аня!

Она слабо улыбнулась, взмахнула рукой и бросилась к забору. Там уже никого не было, кроме соседок и собак, никакой очереди, никаких теней. Аня подлетела к ним, заговорила – облачка пара вырывались из ее рта один за одним. Соседки смеялись, кивали головами.

– Десять!

Обратный отсчет.

– Девять!

Немецкая овчарка потянулась носом к Аниной куртке.

– Восемь!

Ему хотелось броситься за ней, но не смог пошевелиться.

– Семь!

Аня что-то отдала тетке. Ему отсюда не видно – что.

– Шесть!

Кто-то сунул Артему в руку пластиковый стаканчик с шампанским.

– Пять!

Аня обернулась, разыскала его глазами. Снова улыбнулась – на этот раз широко, радостно, замахала руками, показала большой палец.

– Четыре!

Сзади кто-то толкнул его так, что он чуть не упал.

– Три!

Шампанское пролилось на ботинки.

– Два!

Выровнял равновесие.

– Один!

Попытался снова увидеть ее. Но Ани уже не было. Тетка с девицей с явным трудом закрывали ворота, к ним на помощь подскочили парни. Артем зажмурился.

– Урррра!

После полуночи весь двор вопил, чокался, скакал с такой силой, что земля под ногами начала ходить ходуном.

– Ну вот и отработали, – произнес чей-то голос у Артема за спиной. Открыл глаза, обернулся. Снова старик с болонкой. Протянул руку со стаканчиком – с праздником, мол.

– А ты чего такой унылый? – спросил старик. – Радоваться надо!

– Чему? – Артем и отвечать-то не хотел, само как-то.

– Как чему? – старик спустил с рук болонку и она тут же обняла Артема за ногу. – Девчонка твоя ушла, молодец. Уж думали, не рискнет.