– Он приезжал на свою ферму, потом возвращался в Африку. Или куда-нибудь еще, где была в нем нужда. Он делал там свое дело, возвращался в Штаты, жил там какое-то время, занимался делами фонда и «Лок Индастриз» и опять уезжал. И вот он встречает в Заире Ариэль. Он влюбляется, строит брачные планы, но вдруг кончает с собой. По мне, это очень странно. Я уверена, что за эту неделю произошло нечто необычное. Между понедельником, когда мы встретились за ленчем, и субботой, когда он убил себя. И это – тайна. Я даже представить не могу, что это было.
– Может быть, жизнь стала невыносима для него, – спокойно предположила я.
– Что вы имеете в виду, графиня?
– А не потому ли человек убивает себя, что жизнь стала для него невыносима? Он просто не хочет больше жить.
Вивьен молчала. Я видела, что ей больно. Потом она, подавшись вперед, испытующе посмотрела на меня и сказала:
– Я хочу еще кое-что объяснить вам, графиня Зоэ. Я любила Себастьяна с двенадцати лет. Я всегда буду любить его, и какая-то часть меня всегда будет принадлежать ему. Но написать о нем очерк – это в принципе не очень важно для меня. Это – нечто вроде оправдания. Когда эта идея пришла мне в голову, я носилась с ней, надеясь, что работа поможет мне разобраться в его смерти. Конечно, написать о нем хороший очерк – это для меня удовольствие, но кроме этого есть нечто гораздо более существенное. – Она помолчала, переводя дух, и продолжала: – Мне необходимо понять, почему все-таки Себастьян Лок лишил себя жизни. Понять для себя. Это так не соответствует его характеру и совершенно чуждо его натуре. И пока я не узнаю этого, я не обрету душевного спокойствия. Я с самого начала почувствовала необходимость разобраться в этой ужасной загадке и у меня появилась мысль написать очерк. Я думала, что мне помогут беседы с людьми, знавшими его, что я, наконец, доберусь до правды. И поэтому я хочу увидеться с вашей дочерью. Не для того, чтобы писать об их отношениях. Но из чисто эгоистических соображений – ради собственного душевного спокойствия.
– Благодарю вас за вашу честность, Вивьен. Ариэль была ошеломлена его самоубийством, как и вы. И, может быть, когда-нибудь вы с ней увидитесь – когда ее раны заживут окончательно.
Вивьен кивнула, тяжело вздохнув.
– Я хочу закрыть эту книгу и идти дальше, графиня Зоэ.
– Ваши мотивы мне понятны. И не думайте, что я сержусь на вас; ничуть не сержусь. Но я повторяю еще раз: моя дочь вам не поможет.
– Вы так уверены?
– Да.
Вивьен сказала упавшим голосом:
– Вы – мой последний шанс. Я думала, что только вы можете помочь мне услышать правду от Ариэль. Я надеялась, что ключ у нее.
На мгновение я утратила способность мыслить. Разум мой застыл. Я только сидела в своем прекрасном саду, чувствуя легкий озноб от ветерка, и глядела в эти упрямые, четные зеленые глаза.
И тут, глядя на красивое лицо этой молодой женщины, я приняла решение.
Я знала, что она – человек честный, что честь – важнейшая черта ее характера, и я ощутила, что могу ей довериться.
Я встала.
– Пойдемте в дом, Вивьен, милая. Становится прохладно.
Она тоже встала, взяла меня под руку и помогла дойти до дома.
Сев на диван в малом салоне, я откинулась на подушки и долго смотрела на нее.
Наконец, набрав воздуху, я сказала:
– Я хочу рассказать вам сказку, знакомую сказку, старую, как мир… сказку о мужчине, женщине и еще одном мужчине…
31
– Когда я впервые приехала в Париж, мне было двадцать восемь лет, и я была богатой молодой вдовой.
Париж сразу же захватил меня, и я решила поселиться во Франции. По личным причинам я хотела навсегда уехать из Лондона. Достаточно сказать, что это было необходимо для моего благоденствия.
Проведя несколько недель в Париже, я вернулась в Лондон, выставила на продажу свой дом в Мэйфэр со всем его содержимым, предоставила моим поверенным все полномочия для ведения дел и, не откладывая, вернулась во Францию.
Вскоре я сняла меблированную квартиру на улице Жакоб на Левом берегу, наняла француженку: студентку обучать меня языку и начала поиски подходящего жилища – красивого, элегантного и постоянного. Моя учительница, молодая женщина из хорошей семьи, помогла мне найти прекрасную квартиру на авеню де Бретей – просторную, светлую, полную воздуха. Пока ее декорировали и меблировали, я изучала язык и привыкала к Парижу и французскому образу жизни.
Хотя я хвалю самое себя, но поверьте, в молодости я была совершенной красавицей, Вивьен. Я была чрезвычайно соблазнительна – именно это слово подходит здесь более всего. Внешность у меня была эффектная, не столько экзотичная, сколько яркая. Мужчины считали меня неотразимой. В Париже я не испытывала недостатка в мужском обществе, и у меня хватало сопровождающих, куда бы я ни пожелала отправиться.