Так берегись

Однако на этот раз случилось нечто настолько из ряда вон выходящее, что я до сих пор не уверен, что оно действительно произошло. Может, мне просто почудилось, будто голос, такой тихий, что непонятно, мужской или женский, щекотно шепнул в самое ухо: «Не знаю». Вот тебе и получил совет. История всей моей жизни: невозможное чудо случилось, понятно так ничего и не стало, зато стало смешно.

Я шел и смеялся, сквозь смех говорил: «Ну, спасибо!» – и всем телом, или скорее всем, что у меня есть кроме тела, чувствовал, что Тёмная Сторона вселится вместе со мной.

Но ржать бесконечно всё-таки невозможно, даже на Тёмной Стороне, даже вместе с ней. Я в конце концов так устал, что рухнул в траву и лежал там – счастливый и безмятежный, несмотря на прискорбные, в сущности, обстоятельства, с совершенно пустой головой. А какое-то время спустя в эту пустую голову стали приходить разумные мысли. Ну или наоборот, безумные – лично я не всегда могу отличить одно от другого. И, честно говоря, не уверен, что в моём случае разница действительно есть.

– Надо выяснить, что там на самом деле случилось с Агатой, – наконец сказал я. – И чем гадать, лучше бы оказаться в поезде и прямо спросить. Но сгинуть там мне совершенно не хочется. Я уже пробовал, не понравилось. Видимо, просто не моё.

Тёмная Сторона встретила это признание с явственным одобрением, подняв вокруг меня несколько маленьких разноцветных смерчей, в которых кружились специально пожертвованные деревьями серебристые листья. Видимо, это означало, что, по её мнению, я – не слабак, а молодец.

Я, приободрившись, продолжил:

– Было бы очень здорово ненадолго оказаться в призрачном поезде, а потом снова вернуться сюда, целым и невредимым, как будто никто никуда не ходил – так вообще можно устроить? Заранее договориться, что ты меня оттуда заберёшь?

На этот раз Тёмная Сторона не стала говорить со мной вслух, а поступила, как обычно в подобных случаях поступает: мне прямо на нос села крупная яркая бабочка и улетела прежде, чем я успел удивиться. Авгур из меня, конечно, тот ещё, но дураку ясно, что бабочка – добрый знак.

Будем считать, – решил я, – что именно так у нас выглядит «да». Всё-таки вряд ли «нет» похоже на бабочку. «Нет» – это было бы швырнуть мне в лицо, например, паука. Или какого-нибудь таракана. И сразу всё ясно, вопросов нет.

– То есть, значит, можно? – на всякий случай переспросил я. Тараканы в рожу не полетели, поэтому я сказал: – Тогда давай так и сделаем. Оказаться в призрачном поезде, провести там ровно час, а потом вернуться живым и здоровым сюда, на Тёмную Сторону, я хочу.

* * *

Едва договорив, я обнаружил, что уже стою в коридоре купейного вагона, но явно какого-то не того. Вместо обычных скромных декораций, хорошо знакомых мне по воспоминаниям детства, вокруг бушевала избыточная, бесстыдная роскошь. На полу вместо затёртой дорожки светлый ворсистый ковёр, под потолком тускло сияют лампы в дорогих абажурах, по стенам развешены вазы с живыми цветами, закрытые двери купе из настоящего красного дерева, окна гораздо больше, чем я привык, а поручень, в который я поневоле крепко вцепился, потому что вагон мотало в разные стороны, был не то яшмовый, не то опаловый, или ещё какой-то этакий, я совершенно не разбираюсь в драгоценных камнях.

Я вспомнил, как сформулировал: «Хочу оказаться в призрачном поезде», – и обругал себя последними словами за такую невнятность. Видимо, поездов-призраков во Вселенной оказалось гораздо больше одного. И Тёмная Сторона заботливо поместила меня в самый шикарный. Спасибо ей, конечно. Она молодец. А я – сам дурак, что не уточнил: «в том призрачном поезде, где едет Агата». Или даже: «моя Агата». А то, может, призрак Агаты Кристи тоже сейчас катается по Вселенной в своё удовольствие, захапав себе Восточный Экспресс. Было бы, кстати, круто. Даже обидно, если это не так.

Думать про призрачный Восточный Экспресс и призрак Агаты Кристи, который может в любой момент выйти из ближайшего купе, чтобы объявить меня главным подозреваемым и предложить чаю, оказалось так весело, что я перестал на себя сердиться. Как получилось, так получилось, ничего уже не изменишь. Пока не умеешь обходиться совсем без ошибок, надо учиться получать от них удовольствие. Это совсем несложно, когда едешь в таком распрекрасном поезде и твёрдо знаешь, что через час тебя отсюда заберут.