Тайный сговор, или Сталин и Гитлер против Америки

Визит Гото в Москву давал советскому руководству уникальный шанс прорыва в отношениях с Японией, тем более что премьер Танака был готов к взаимовыгодному сотрудничеству. Однако Сталин со товарищи сделали ставку на китайскую революцию, веря в ее скорую победу, что было совершенно неприемлемо для Японии — и, как выяснилось, попросту неосуществимо в данных условиях. Авантюры большевиков в Китае закончились провалом: Москва восстановила против себя и Чжан Цзолиня, и Чан Кайши. В большевистской элите боролись «государственники» и «революционеры», причем большинство ее одновременно сочетало в себе обе ипостаси! Так Иоффе в начале апреля 1923 г., указывая на стабильность государственного строя Японии, откровенно писал в Москву: «С точки зрения России как государства — это очень хорошо, ибо все подачки и реформы утыкаются в русский вопрос; но с точки зрения революции это плохо, ибо никакое успокоение ей не нужно» (21).

Гото еще в конце 1900-х годов, говоря о возможном союзе континентальных держав, применил интересную метафору: «Вспомните о русской тройке. В ней над санями вы видите большую дуговую упряжь с бубенцами, а в центре идет крепкий, норовистый и вспыльчивый конь, выкладывающийся больше всех, но справа и слева бегут две лошади, которые сдерживают коня посредине, и такая тройка в состоянии ехать» (22).

Глава вторая . Георгий Чичерин (1872–1936): нарком по евразийским делам

Георгий Васильевич Чичерин, с 30 мая 1918 г. по 27 июля 1930 г. занимавший пост народного комиссара по иностранным делам, по праву может быть назван одной из самых выдающихся и в то же время самых трагических фигур отечественной истории советского периода. Нет, наверно, ни одного мало-мальски образованного человека, который бы никогда не слышал этой фамилии. В то же время много ли мы знаем о нем? И что скрывается за безликим штампом «дипломат ленинской школы», который долгие годы был единственным определением к его имени?

Выходец из родовитой и состоятельной дворянской семьи: мать — урожденная Нарышкина, отец — дипломат, дядя — знаменитый либеральный правовед, профессор Московского университета Борис Чичерин. Советские издания скромно указывали, что Георгий Васильевич родился в «селе Караул» Тамбовской губернии, не уточняя, что это было родовое имение. Выпускник одной из лучших гимназий Петербурга, где его ближайшим другом стал Михаил Кузмин, будущий автор «Александрийских песен» и первого русского гомосексуального романа «Крылья» (что задним числом бросало тень и на пристрастия его друга). Чиновник дипломатического архива (по официальной версии, «желал быть подальше от практической деятельности государственного аппарата царизма») и один из соавторов официальной истории МИД Российской империи, выпущенной к его столетию. Эрудит, знаток поэзии и музыки, прекрасный пианист, ценитель дорогих вин (в одной из статей 1923 г. он разъяснял экономические последствия перенесения производства в третьи страны на примере вермута «Чинзано»). Конечно, он был «классово чужд» победившему пролетариату.

Было и другое — многолетнее участие в социал-демократическом движении (правда, среди меньшевиков), политическая эмиграция, неоднократные аресты и высылки, дружба с Карлом Либкнехтом, тесные связи с французскими и британскими социалистическими кругами. Несмотря на все это, партийный стаж ему записали только с 1918 г., с момента формального вступления в большевистскую партию, хотя у некоторых он исчислялся аж с 1893 г. (!), когда Ленин еще не создал «Союз борьбы за освобождение рабочего класса».

Он никогда не был в Кремле «своим». Политбюро, принимавшее решения по ключевым международным вопросам, интересовалось суждениями наркома лишь как «информацией к размышлению», но не как мнением равного. Искренне веря в правоту своего дела и в то же время дорожа постом министра иностранных дел России — как бы он ни назывался в конкретных исторических обстоятельствах, Георгий Васильевич всеми силами проводил партийную линию, пытаясь приспособить ее к международным реалиям и общепринятой дипломатической практике. А это удавалось далеко не всегда.

Недруги упрекали Чичерина в трусости, слабохарактерности, заискивании перед Сталиным. Нарком, смолоду не отличавшийся крепким здоровьем (колит, диабет и полиневрит) и имевший слабые нервы, страдал от многочисленных психологических стрессов, которые переживал от постоянных склок внутри своего ведомства и от сознания двусмысленности и непрочности своего положения внутри большевистской элиты. Тем не менее он, видимо, хорошо знал, чего боялся.