Тайный оракул

Список пропавших без вести включал уже пять имен. Никаких иллюзий в отношении того, что они вернутся сами, без посторонней помощи, я не питал. В ушах все еще звучали зловещие слова Зверя: А еще я поднял ставки. У него не останется иного выбора.

Сделав мишенью моих детей, он предлагал мне отправиться на их поиски и найти ворота тайного оракула. Многое оставалось непонятным – каким образом сюда переместилась древняя роща Додоны, что именно могли представлять собой упомянутые «ворота», почему Зверь решил, что я могу открыть их, и как ему удалось заманить в ловушку Остина и Кайлу. Одно я знал точно: Зверь был прав. Выбора у меня не оставалось. Я должен был найти моих детей… моих друзей.

Панический крик Уилла остановил меня, когда я уже намеревался броситься в лес вопреки запрету кентавра.

– Аполлон, ты мне нужен!

В дальнем конце поля Уилл устроил импровизированный госпиталь, где на носилках лежали с полдюжины полукровок. Одному из них, Паоло Монтесу, он и пытался помочь вместе с Нико, который удерживал вопящего больного.

Подбежав к носилкам, я остановился и на секунду зажмурился от увиденного.

– Ему отрезало ногу, – дрожащим от напряжения голосом сообщил Уилл. – Я ее приставил, но теперь надо, чтобы он полежал спокойно.

– Но… – Я посмотрел в сторону леса.

– Знаю! – бросил Уилл. – Думаешь, я не хочу отправиться на их поиски. Но у нас не хватает целителей. В том рюкзаке есть мазь и нектар. Принеси!

Меня ошеломил его тон. Я вдруг понял, что он не меньше меня озабочен судьбой Кайлы и Остина. Но между нами было одно различие: Уилл знал свой долг. В первую очередь – исцелить раненых. И ему требовалась моя помощь.

– Да. Конечно.

Я схватил рюкзак и занялся Паоло, который весьма кстати потерял от боли сознание.

Меняя хирургические перчатки, Уилл бросил взгляд в сторону леса.

– Мы найдем их. Обязательно найдем.

Нико ди Анджело протянул ему солдатскую флягу.

– Выпей. И сейчас твое место здесь.

Сын Аида тоже пребывал не в лучшем расположении духа. Трава у него под ногами пожухла и дымилась.

– Ты прав, – вздохнул Уилл. – Но мне от этого не лучше. Валентина сломала руку – надо поправить. Поможешь?

– Похоже, дело серьезное, – сказал Нико. – Идем.

Некоторое время я присматривал за Паоло Монтесом, а потом, убедившись, что ему ничто не угрожает, попросил двух сатиров перенести его носилки к дому Гебы.

Потом были другие. Кьяра с небольшим сотрясением. Билли Нг, свалившаяся с приступом ирландской чечетки. Холли и Лорель, оказавшиеся поблизости от взрывающейся фрисби и получившие по заряду шрапнели в спину.

Как и следовало ожидать, первыми за помощью пожаловали близняшки, которые тут же потребовали сообщить, которая из них собрала бо́льший урожай шрапнели, чтобы получить право хвастать заслугами. Я приказал им помолчать, пригрозив запретом на ношение лавровых венков. (Последнее было моей прерогативой, поскольку именно я – держатель патента на лавровые венки.)

Мои целительные навыки были вполне на уровне. От Уилла Соласа я, конечно, отставал, но это беспокоило меня не так, как неудачи в стрельбе из лука и музыке. Наверно я уже привык быть вторым в целительстве. Мой сын, Асклепий, уже к пятнадцати годам стал богом врачевания и медицины, что доставило мне огромную радость, поскольку освобождало время для других интересов. К тому же каждый бог может только мечтать, чтобы его ребенок вырос и стал врачом.

Закончив изъятие шрапнели, я мыл руки, когда ко мне, держа в руках маяк, подошел Харли. Глаза у него покраснели и распухли от слез.

– Это я во всем виноват, – пробормотал он. – Из-за меня они потерялись. Я… мне так жаль.

Мальчишку трясло, и я понял, что он боится моего возможного наказания.

Последние два дня мне так этого недоставало, утраченной способности вселять страх в смертных. Внутри у меня кипели возмущение и горечь. Я хотел найти виноватых – в случившемся со мной, в исчезновении полукровок, в моей неспособности все исправить.

Глядя на Харли, я чувствовал, как испаряется мой гнев. Мне вдруг стало стыдно за самого себя. Да, мне, Аполлону, было стыдно. Случай небывалый, совершенно беспрецедентный. Странно, что космос еще цел.

– Все в порядке, – сказал я.

Он шмыгнул носом.

– Маршрут ушел в лес, а так быть не должно. Вот они и заблудились… и…

– Харли. – Я взял его руки в свои. – Можно посмотреть твой маяк?

Он заморгал и, хотя, наверно, опасался за свой гаджет, протянул прибор.

– Я не изобретатель, и до твоего отца мне далеко, но в музыке разбираюсь и знаю, что автоматы предпочитают частоту на 329,6 герца, которая наилучшим образом резонирует с небесной бронзой. Если ты отрегулировал сигнал…

– Его может услышать Фестус? – Глаза у Харли расширились. – В самом деле?

Я осторожно повертел маяк.

– Не знаю. Как и ты, не мог знать, что устроит сегодня Лабиринт. Но это не значит, что мы должны опустить руки и от всего отказаться. Изобретай, сын Гефеста, и не останавливайся в своих начинаниях.