Тайный мир шопоголика

Еще один фокус — отвлечься на другое занятие и другие мысли. Поэтому я встаю, включаю радио, принимаю душ и одеваюсь. С каждой минутой занозы загоняются все глубже и глубже, почти в подсознание. Когда я иду на кухню и завариваю кофе, я их фактически не чувствую. Постепенно мягкая волна расслабления охватывает мое тело — так бывает, когда таблетка наконец-то снимает мучительную головную боль. Теперь я могу быть спокойна. Теперь все будет хорошо.

Уходя, останавливаюсь перед зеркалом в коридоре, чтобы посмотреть, как я выгляжу (блузка — «Ривер Айленд», юбка — «Френч Коннекшн», колготки — «Притти Полли Велветс», туфли — «Рэйвел»), и надеваю пальто («Дом моды Фрэзер», распродажа). В это время в щель в двери вваливается почта. Так, письмо для Сью-зи, открытка с Мальдивских островов, а для меня — пара зловещих конвертов с пластиковыми окошками. Одно из банка «Эндвич», другое по поводу «ВИЗЫ».

На секунду сердце перестает биться. Почему пришло еще одно письмо из банка «Эндвич» и что надо этому зануде Джонсону? Что им всем от меня надо? Почему никак не могут оставить меня в покое?!

Аккуратно складываю почту для Сьюзи на полку, а свои два письма засовываю в карман пальто, убеждая себя, что прочту их по дороге на работу. Как только сяду в метро, вскрою конверты и прочитаю оба письма, как бы тяжело это ни было.

Честное слово, именно так я и собиралась поступить. Иду по улице и клянусь, что непременно прочитаю письма.

Но потом я сворачиваю на другую улицу и вижу возле одного из домов контейнер. Огромный желтый контейнер на колесиках, уже наполовину заполненный мусором, — рабочие то и дело выходят из дома и скидывают в него деревяшки и куски старой обивки.

И тут моим сознанием исподволь завладевает одна мысль.

Я замедляю шаг, приближаясь к контейнеру, останавливаюсь рядом, делая вид, что рассматриваю надпись. Стою до тех пор, пока все строители не заходят в дом и рядом никого не остается. Сердце бешено колотится. Потом вороватым движением вынимаю из кармана письма и швыряю их в мусорный контейнер. Все.

Тут появляется рабочий с мешком старой штукатурки и высыпает его содержимое. Вот теперь действительно все. Письма похоронены под кучей мусора. Я их не прочитала. И никто никогда их не найдет.

Разворачиваюсь и спешу дальше. Мои шаги уже не столь тяжелы, да и на сердце повеселело. Вскоре я чувствую себя невинной как младенец. Никто не вправе меня упрекнуть, что я так и не прочитала письма. Разве я виновата, если вообще их не получала? Иду к метро и искренне верю, что этих двух писем на самом деле никогда и не было.

Прибыв на работу, включаю компьютер и начинаю печатать статью про пенсионное страхование. Если стану очень стараться, Филип наверняка поднимет мне зарплату. Буду работать допоздна, чтобы его впечатлило мое усердие. И тогда Филип поймет, что недооценивал меня, и сделает меня вторым редактором. А почему нет?

«В наше время, — быстро печатаю я, — никто не может надеяться, что правительство обеспечит нам достойную старость. Поэтому начинать думать о пенсии нужно как можно раньше. Лучше даже определиться с пенсионным страхованием в самом начале своей трудовой деятельности».

— Доброе утро, Клэр, — говорит Филип, входя в кабинет. — Доброе утро, Ребекка.

Ага, вот сейчас подходящий момент произвести на него впечатление.

— Доброе утро, Филип, — говорю я дружелюбным, но деловым тоном, и продолжаю себе печатать.

Надо сказать, обычно я откидываюсь на спинку стула и расспрашиваю Филипа о том, как прошли выходные. Но сейчас я стучу по клавиатуре так быстро, что экран вскоре заполняется набором бессвязных букв. Кажется, я еще не говорила, что машинистка из меня никудышная? Ну и что? Главное, что вид у меня при этом очень занятой.

«Смй лычшый выхад з стаусии — оформт пенснне стрхвние чрз работдтля, но если это не-взмжно, сществет масса дргих негсудрственных пенсинных фондов…» Я прерываюсь, достаю брошюру по пенсионному страхованию и деловито перелистываю ее, как бы в поисках нужной информации.

— Как прошли выходные, Ребекка? — спрашивает Филип.

— Спасибо, хорошо. — Я с неохотой поднимаю глаза от брошюры, словно удивляясь, что кто-то отвлекает меня от работы.

— Я проезжал мимо вашего модного Фулхэма в субботу.

— А… — рассеянно роняю я.

— В наше время лучше места не найти, правда? Моя жена на днях читала статью в газете про этот район. Там полно мажоров, которые живут на деньги из семейных трастовых фондов.

— Да, наверное, это так.

— Так мы и будем тебя звать — «офисная ма-жорка»! — И Филип радостно гогочет.

О чем это он?

— Ладно, — говорю я и улыбаюсь. Он же тут главный, ему виднее, как меня звать…

Ой, подождите-ка. Ах ты черт возьми. Выходит, Филип думает, что я из богатой семьи? И что у меня тоже есть такой бездонный семейный фонд?

— Ребекка, — окликает меня Клэр, оторвавшись от телефона. — Тебя спрашивают. Таркин какой-то.