Тайный фронт

Позади еще одна бессонная ночь. В комнате под потолком горела сильная лампа накаливания. От яркого света уже слезились глаза, но времени на отдых не было. Допрашивать всех, кто арестован за эти дни, нужно быстро и тщательно. Кое-кого и по нескольку раз. И помнить показания каждого человека, все нюансы признаний или все особенности арестованных, будь то румын, немец или русский из Общевоинского союза, созданного для борьбы с советской властью в СССР. Коган медленно встал, обошел стол и, подойдя к румынскому диверсанту, посмотрел прямо в глаза арестованного. И только теперь заметил, что за окном уже брезжил ранний утренний свет, озаряя серые стены допросной комнаты тусклым светом.

Эмил Йонеску с трудом сидел на стуле. Рана на перевязанной руке давала о себе знать, изможденное лицо. Самым примечательным на лице румына были глаза, потому что они стали другими за эти два дня. Сейчас они в большей степени излучали мольбу и страх. Где тот гордый взгляд, который был у него еще два дня назад? Все до поры до времени.

– Итак, – продолжил Коган, сцепив пальцы рук за спиной, – мы уже долго играем в эту игру, Йонеску. Вы – румынский диверсант. Прекрасно. Вы пытались завербовать служащую советского военного аэродрома Оксану Глушко. Вы признаетесь в других своих деяниях. Но кто за ними стоит? Вы упорно настаиваете, что все это дело рук немецкой разведки?

Голос Бориса был тихим, но в нем чувствовалась угроза. Эмил Йонеску с трудом выговорил, то и дело сглатывая слюну, хотя во рту у него было сухо, как в пустыне:

– Да, господин следователь. Я… я всего лишь пешка. Меня послали сюда, чтобы устранить генерала. Пожалуйста, поверьте мне…

Коган вернулся к столу, налил в стакан воды и аккуратно поставил его перед арестованным.

– Пейте, Йонеску, пейте. Не знаю, зачем создавать образ зверей из советских граждан? Я подал бы вам стакан воды даже за минуту перед расстрелом. Не знаю, может, такое еще и случится, но лучше пока поговорим откровенно. – Заметив мольбу в глазах румына, как дрожат его руки, Коган продолжил: – Кто вас послал? Немцы? Румыны?

– Я уже сказал. Немецкая разведка. Сотрудники абвера убедили руководство сигуранцы, наше правительство, что ушло на Запад с немецкими войсками. Я был вынужден подчиниться. Пожалуйста, я скажу все, что знаю…

Коган посмотрел на него долгим пристальным взглядом, потом усмехнулся и покачал головой.

– Ты врешь, Йонеску! Никакого правительства, ушедшего с немцами, не существует. Ваш король Михай арестовал Антонеску и его министров. Королю подчинились все государственные органы, армия и полиция. Сигуранца не распущена, но она не действует, потому что идет расследование злодеяний политической полиции против народа. Нам известно, что не ваше придуманное правительство сотрудничает с немцами. Это не вся правда. Кто стоит за покушением? Или ты отвечаешь, или идешь в камеру, а утром трибунал и вечером ты встанешь на краю рва, который потом закопают и на нем не останется даже таблички с твоим именем. Ты нам не нужен, Эмил Йонеску, ты действительно мелочь. Нам нужны заказчики.

Румын вздохнул, его глаза блеснули от испытываемого им страха. Он гладил свою раненую руку, которая, видимо, ныла и не давала покоя. И он не спал всю ночь, мучимый болью и страхом. Еще недавно он был на коне, пользовался доверием руководства, и его ждало блестящее будущее в сигуранце. И вот все рухнуло. Сначала советское стремительное наступление, разгромленная немецко-румынская армия, потом захват Бухареста, потом дворцовый переворот, которого никто не ожидал. И вот все – прах, пыль, пустота… И смерть.

– Ладно… ладно, я скажу. Только, прошу, пощадите…

Коган подошел к румыну вплотную, взял пальцами его подбородок и поднял к себе лицо арестованного.

– Говори.

– Это… это англичане. Британская разведка. Они… они организовали все. – Йонеску закрыл лицо руками и застонал, как будто от бессилия и отчаяния. – Меня убедили, что я служу на благо, что мы победим, что с нами вся Европа и мы сломим силы Красной Армии. Но я сделал ошибку. Пожалуйста, не убивайте меня…

Коган выпрямился, но его лицо оставалось неподвижным, словно высеченным из камня.

– Это и есть вся правда?

– Да, – простонал Йонеску. – Все, что я знаю. Они оставили нас, чтобы сеять хаос, убивать советских командиров, совершать диверсии. Это должна была быть партизанская война румын против оккупантов, румынского народа за свою свободу. А получилось, что румыны оказались рады приходу Красной Армии, здесь воцарился мир, а нас заставили совершить покушение на советского генерала, и только потому, что этого захотели даже не немцы, а англичане! Пожалуйста, пожалуйста… я рассказал все…

Коган устало уселся за свой стол и, слушая мольбы диверсанта, закрыл глаза.