Тайный агент. На взгляд Запада

Голоса по ту сторону двери стали еле слышны. Иногда она улавливала отдельные слова, произносимые то голосом мужа, то ровным голосом главного инспектора. Она расслышала, как тот предположил:

— Он, судя по всему, споткнулся о корень?

В ответ на это долго раздавалось хриплое бормотание, потом главный инспектор, видимо отвечая на вопрос, произнес выразительно:

— Конечно. Разлетелся на кусочки: руки, ноги, гравий, одежда, кости, щепки — все вперемешку. Говорю вам, лопата понадобилась, чтобы его собрать.

Миссис Верлок вскочила и, заткнув уши, шатаясь, проделала путь от прилавка и полок до сіула. Ее обезумевший взгляд упал на оставленную главным инспектором спортивную газету. Миссис Верлок, стукнувшись о прилавок, схватила ее, упала на стул, разорвала, пытаясь развернуть, внушавшую оптимизм розовую страницу, швырнула газету на пол. По ту сторону двери главный инспектор Хит говорил мистеру Верлоку, тайному агенту:

— Так, значит, ваша защита будет заключаться в полном признании?

— Да. Я собираюсь рассказать все.

— Вы напрасно думаете, что поверят всему, что вы скажете.

И главный инспектор впал в задумчивость. Оборот, который принимало дело, означал, что многое выплывет наружу: разорена будет целая нива сведений, которая, если толково ее возделывать, может приносить немалую пользу и отдельной личности, и всему обществу. Очень, очень все это некстати. Михаэлис выйдет сухим из воды; домашняя индустрия Профессора станет достоянием гласности; расстроится вся система надзора; начнется бесконечная газетная шумиха, а в газетах (неожиданно осенило инспектора) пишут одни только дураки, и читают газеты одни только идиоты. Про себя он согласился со словами, которые мистер Верлок произнес наконец в ответ на его последнее замечание:

— Может быть, и не поверят. Но многое переменится. Я честно работал и буду честным во всем…

— Если вам позволят, — цинично заметил главный инспектор. — Прежде чем отправить на скамью подсудимых, вас, конечно, попытаются переубедить. А потом вы получите приговор, который удивит вас. Я бы не стал чрезмерно доверять джентльмену, который с вами разговаривал.

Мистер Верлок слушал его, нахмурившись.

— Вот вам мой совет: убирайтесь-ка подальше, пока не поздно. У меня нет никаких указаний на ваш счет. Кое-кто из них, — главный инспектор Хит сделал особое ударение на слове «них», — считает, что вас уже нет на этом свете.

— Вот как! — не удержался мистер Верлок. Хотя большую часть времени по возвращении из Гринвича он провел в одной малоприметной пивной, он едва ли рассчитывал, что услышит столь приятную для себя новость.

— Да, создалось такое впечатление. — Кивнув для большей убедительности, главный инспектор еще раз повторил свой совет: — Исчезните. Уберитесь подальше.

— Куда? — рявкнул мистер Верлок. Он поднял голову и, поглядев на закрытую дверь, ведущую в лавку, с чувством пробормотал: — Лучше бы вы меня забрали сегодня. Ничего не имею против.

— Надо думать, — сардонически подхватил главный инспектор, проследив за направлением его взгляда.

На лбу у мистера Верлока проступила испарина. Стоя перед бесстрастным инспектором, он доверительно понизил свой хриплый голос:

— Парень был полоумный, невменяемый. Любой суд сразу бы это увидел. Больница для умалишенных — самое худшее, что могло его ожидать, если бы…

Главный инспектор, положив ладонь на дверную ручку, прошептал в лицо мистеру Верлоку:

— Он, может, был и полоумный, но вы-то вообще окончательно рехнулись. Что довело вас до такого помрачения?

Мистер Верлок, имея в виду мистера Владимира, не затруднился в выборе слов.

— Гиперборейская свинья, — с яростью прошипел он. — Из тех, кого у вас именуют… джентльменом.

Невозмутимый главный инспектор коротко и понимающе кивнул и открыл дверь. Миссис Верлок, находясь в лавке, могла слышать агрессивное дребезжание колокольчика, но не видела уходившего. Застыв в безукоризненно прямой позе, она сидела на своем посту за прилавком; у ног ее валялись два испачканных разворота розовой бумаги. Ее ладони судорожно прижимались к лицу, а кончики пальцев впивались в лоб, словно она с силой, как маску, хотела сорвать с себя кожу. Совершенная неподвижность ее позы выражала и бешенство, и отчаяние — всю потенциальную ярость трагических страстей — лучше, чем демонстрация банальной истерики и битья головой о стену. Главный инспектор Хит, пересекавший лавку своим размашистым энергичным шагом, только мельком взглянул на нее. И когда надтреснутый колокольчик перестал дрожать на конце своей изогнутой стальной полосы, все замерло вокруг миссис Верлок, как будто она обладала некой магической силой. Даже газовое пламя в форме бабочки, горевшее на концах свисавшего с потолка рожка, похожего на букву «Т», было неподвижным. В этой лавке, где сомнительные товары лежали на сосновых полках, покрашенных тусклокоричневой краской, которая словно поглощала всякую яркость света, золотое обручальное кольцо на левой руке миссис Верлок блистало с неослабевающей силой, как великолепное сокровище, оброненное в мусорный ящик.

Глава десятая