Тайны целебных трав

Примерно 1000 лет назад Авиценна писал в своем «Каноне врачебной науки»: «Сладкое вино втягивается в печень не постепенно, а сразу, ибо такое вино любезно печени, поскольку оно сладкое». В середине прошлого века подобное представление вызывало высокомерные насмешки: глупо, мол, воображать печень эдакой лакомкой. А нынче мы восхищаемся гениальным прозрением средневекового ученого. То, о чем он догадывался десять веков назад, подтверждено современной наукой: Печени действительно «любезно» сладкое, поскольку именно она преобразует углеводы и другие органические вещества в гликоген — легко мобилизуемую резервную форму глюкозы, — накапливая его для того, чтобы, превратив при необходимости (в условиях напряженной мышечной работы, при голодании) в глюкозу, поддержать в организме оптимальный биохимический режим.

Так что уж давайте относиться к уму и деятельности наших предшественников без невежественного высокомерия (ибо высокомерие всегда невежественно!), без предвзятости и неуважения, а постараемся понять — что же руководило их мыслями и действиями, даже теми, которые, на наш сегодняшний взгляд, представляются нелепыми и смешными. Может, при ближайшем рассмотрении они покажутся нам достаточно разумными, а кое в чем даже превосходящими наши сегодняшние знания.

Да, но можно ли поставить в один ряд средневекового ученого и безграмотную старушенцию-знахарку?!

А почему бы и нет?

Если взглянуть исторически, то между ними мы найдем не меньшую (скорее, большую) связь, чем между сегодняшним блестящим профессором-клиницистом и участковым врачом, даром, что нынче информация куда лучше поставлена, чем в древние века. Вспомните-ка историю медицины.

Первым упоминаемым устно и письменно врачом — во всяком случае в истории западной медицины, к которой относится и наша, отечественная, — был Асклепий. Древние греки титуловали его богом врачевания, однако лицо это, несомненно, реальное, ибо Гесиод в VIII веке до нашей эры называет его еще только «героем». Потом легенда превратилась в миф, Асклепий стал богом и приобрел дочерей-богинь: Гигиею (Здоровье) и Панацею (Всеисцеляющую). Да и сам обзавелся отцом — Аполлоном, покровителем искусств, поскольку медицина у древних греков считалась искусством (понятия науки в те времена еще не существовало).

Был Асклепий, по-видимому, врачом выдающимся. Иначе не удержаться ему в истории, не стать героем и богом. Но какими бы выдающимися способностями ни обладал человек, за одну, сравнительно короткую, жизнь не приобрести опыта, память о котором осталась бы в веках. Значит, учился Асклепий врачеванию у безымянных своих соотечественников-целителей. А тем, в свою очередь, опыт исцеления, вероятно, достался от египтян. В папирусах, относящихся к четвертому тысячелетию до нашей эры, сохранились записи древнеегипетской фармакопеи с описанием лекарственных растений, а «папирус Эберса» (примерно 1570 год до нашей эры) содержит уже фармакологию с рецептами средств от самых различных заболеваний. В ней перечислены сотни растений, обладающих целебными свойствами.

У египтян, в свою очередь, тоже были предшественники — вавилоняне и шумеры. Свидетельство тому — найденные археологами глиняные таблички с описаниями различных лекарств. Записывались, по всей видимости, только те рецепты, что были самым тщательным и строгим образом проверены и перепроверены на протяжении столетий.

Таким образом, ко времени Асклепия накопился огромный эмпирический материал, созданный трудом 700-1000 поколений народных целителей (для сравнения: от Гиппократа, великого врача древности, до наших дней прошло не более 100 поколений).

И конечно же, обладая таким опытом в сочетании с врожденным талантом, можно стать, ну, если не богом, то уж во всяком случае — его первым заместителем по медицинской части на Земле.

Я недаром выделила слова «врожденный талант» — все знаменитые врачи от седой древности и до наших дней, помимо знаний и опыта, полученных от предшественников, несомненно отличались еще особым целительным даром. Ибо врачу, чтобы оставить свое имя в веках, необходимо — в отличие, например, от философов, композиторов, живописцев, писателей, чьи произведения, не понятые при жизни авторов, могут после их смерти дождаться признания потомков, — заслужить титул великого именно от современников, выделиться из десятков или сотен коллег в древности и из десятков тысяч в наши дни чудесными исцеляющими способностями. Не думаю, чтобы письменные труды Гиппократа и его имя дошли до наших дней, если бы в свое время он не был выдающимся целителем, поражающим воображение современников, в том числе и коллег.

Чтобы подтвердить эту мысль, сошлюсь на авторитет великого русского физиолога И. П. Павлова, сказавшего в речи, посвященной памяти С. П. Боткина: «Сколько раз приходилось слышать от его учеников-клиницистов печальные признания, что те же рецепты и, по-видимому, при подобных же случаях оказывались недействительными у них, делая чудеса в руках учителя».