Тайны целебных трав

Порожденная упомянутой неразрывной триадой: верой — надеждой — страхом, — разыгравшаяся фантазия людей придумывала самые невообразимые вещества, которые, по их мнению, должны входить в состав могущественных снадобий. Разве может чудодейственное зелье состоять из каких-нибудь простых, обыденных компонентов? Вот и появлялись то большой палец правой ноги висельника (причем обязательно именно большой, именно с правой ноги и именно висельника!), то кровь невинно убиенного младенца, то еще что-нибудь столь же таинственное и страшное. А ведьмы и знахари, если не сами распускали такие слухи (это было для них опасно: не дай бог в деревне или городке, где все всех знают, пропадет какой-нибудь младенец — головы им, не повинным в пропаже, не сносить!), то уж наверняка всяческими прозрачными намеками поддерживали. Ибо это было им на руку: И потому, что создавался психотерапевтический эффект веры — надежды — страха у больного, и потому, что каждому приятно, когда его считают могущественным и опасным, и потому, что всегда можно было, например, на резонный вопрос: «Что же ты не омолодишься?» не менее резонно ответить: «Где ж нынче достать палец висельника?», или, подчеркнув собственное благородство, сказать: «Не-е-ет, милая моя! Может, кто и пойдет на такое страшное дело, как убийство неповинного младенца, да я-то совсем не такова. Уж лучше доживу свой век в немощной старости, чем принесу кому-то горе». И наконец, неизбежные неудачи в лечении легко было объяснить отсутствием необходимого ингредиента — какого-нибудь яда василиска или пупка варана.

Впрочем, я вовсе не хочу утверждать, что снадобье ведьм, знахарей, врачей древности содержали одни только невинные травки, корешки и прочие естественные произрастания и минералы. Все в них клали — и пальцы, и волосы, и внутренности висельников и утопленников, и сок раздавленных мокриц, и яд жаб, и сердце или печень черного кота, множество прочих вещей, которые и упоминать-то противно. А вдруг таким образом можно открыть состав столь желанной всем панацеи?

Даже Андромах к универсальному противоядию Митридата для усиления его действия добавлял лепешечки из гадюки, полагая, что если гадюка не отравляется собственным ядом, то только потому, что тело ее содержит сильнейшее противоядие. («Гадюку ловят в конце весны и в начале лета, если весна холодная, то ловлю откладывают до наступления летнего зноя… Не всякая гадюка годится для приготовления лепешечек, а только рыжая, а из рыжих выбирают самку… Следует остерегаться гадюки рогатой, пятнистой и пестрой с белым оттенком. Не следует ловить их на солончаковой земле, на берегах рек, прудов и морей и там, где растут деревья, особенно дубы, ибо в таких местах гадюка бывает дурная, вызывающая жажду. Наоборот, их нужно ловить в местах, далеких от сырости. Не следует ловить гадюку со слабым движением, а надлежит выбирать ту, которая двигается быстро с поднятой головой.

Как только поймаешь гадюку, по возможности не следует мешкать, а нужно отсечь голову, отступя на четыре пальца, столько же — со стороны хвоста, если при этом будет течь много крови — гадюка в таком состоянии будет много двигаться и медленно околеет, — значит, она хороша, если же крови будет мало, движений тоже немного и она околеет быстро, то она плоха…

Когда гадюка околеет, вынимают внутренности, особенно желчный пузырь, хорошо промывают нутро соленой водой, затем варят в соленой воде, если добавить укропа, будет неплохо, мясо хорошо разваривают, чтобы оно легко отделялось от костей. Очистив от костей, мясо бросают в ступку и мелко растирают, рекомендуется тому, кто это делает, втянуть в нос бальзамового масла и смазать им пальцы. Затем из этого приготовляют лепешечки, сушат их в тени и сберегают в хранилище. На них ни в коем случае не должно попадать солнце ни до сушки, ни после нее, ибо солнце отнимает присущую мясу гадюки силу, противостоящую ядам от укуса и от ядов, попавших в желудок»).

Средневековые алхимики, знахари, врачи, следуя по этому пути, вполне могли прийти к выводу, что в состав средства для омоложения старцев обязательно должна входить кровь младенца. Во всяком случае материалы суда над орденом Тамплиеров свидетельствуют, что в средние века отнюдь не гнушались употреблять ее для различных, в том числе и лечебных целей.

Так что сказка, как видим, и тут не отступает от реальности.

Но вернемся к нашей ведьме. Что еще вытворяла она над своим таинственным котлом? Да, магические заклинания… Ну, ладно — при пациенте это бормотанье как-то оправданно: для создания того же психотерапевтического эффекта. А когда нет никого при варке — тогда-то зачем? Что ведьме перед самой собою притворяться? Или, может быть, и в самом деле зелье не получится исцеляющим, коли не сотворишь заклинания: трижды одно, девять раз другое, двенадцать — третье, и так — шестикратно? Да еще для каждого зелья — свои заклинания и свое количество повторений.

А ведь и в самом деле не получится.

И никакой мистики тут нет.