Тайны соборов и пророчество великого Андайского креста

В попытке объяснить значение этого фонтана Фулканелли обращается к изысканиям Амедея де Понтью, известного фольклориста XIX в. Это весьма странно, поскольку, как подчеркивает сам Фулканелли, Амедей не был поклонником герметических наук Однако, будучи замечательным фольклористом, он собрал обширную коллекцию древних и старинных названий памятников, которые были необходимы Фулканелли. Так, он пишет, что эту статую называли и « Сын Аполлона, Фебиген», а также « Мастер Петр»,в смысле « главный камень, могущественный камень».Амедей приводит перечень различных персонажей, которых называли прототипами статуи, в том числе «Эскулап, Меркурий или бог Термин [216]», «Аршамбо, хранитель дворца» во времена Меровингов, Гильом Парижский, главный зодчий собора Нотр-Дам в Париже, и даже Сам Христос и святая Женевьева, покровительница Парижа.

Амедей также сообщает, что в 1748 г., во время работ по расширению площади, эта статуя была убрана. В этой связи весьма любопытно, что Фулканелли ничего не говорит об происхождении надписи на фонтане. Амедей вообще не упоминает о ней, поскольку ни в одной из его версий о персоналиях не упоминается богиня. Таким образом, пусть источник происхождения надписи, которым воспользовался Фулканелли, останется маленькой тайной. Ведь благодаря таким маленьким тайнам можно приблизиться к разгадке большой тайны Фулканелли. Однако после разгадки этой тайны мы с удивлением обнаружим, что «Фулканелли» оставил нам еще много вопросов и серьезных тайн, на которые нам предстоит найти ответ.

После статуи и фонтана Фулканелли обращается к другой утраченной статуе — изваянию святого Христофора, которое стояло спиной к первому столбу справа от входа в центральный неф до тех пор, пока его не разрушили в 1781 г. Фулканелли описывает других святых Христофоров,уничтоженных примерно в то же время, потому что они представляли собой либо фрески, ибо часть рельефа стены. Наш автор приходит к выводу, что за подобными акциями «по всей видимости, стоят очень серьезные мотивы».

Фулканелли высказывает предположение, что эти мотивы могли быть связаны с герметической и алхимической символикой статуй. Он связывает уменьшительное прозвище св. Христофора, «Офер», с близким по созвучию именем «Орфей», обозначавшим у греческих гностиков золото, а затем идет еще дальше, сообщая, что этот Христофор, то есть «несущий Христа»народу, является одновременно с этим и «Христофором», или « несущим золото» для алхимиков. После этого Фулканелли приводит еще несколько фраз на «зеленом языке», вводящих в самое существо дела.

«На основе этого можно понять исключительную важность символа св. Христофора [217]. Он представляет собой иероглиф, означающий «солнечная сера» (Иисус) или «рождающееся золото», плавающее на меркуриальных водах, а затем, под воздействием энергии Меркурия, доведенное до уровня мощи, которым обладает Эликсир».

В этих строках мы без труда найдем подтверждение того, что Фулканелли не только раскрыл тайну алхимических превращений, но и вполне конкретным языком указал на истинный смысл и историю возникновения христианства. Этим ключом, естественно, является содержание и происхождение мифа о святом Христофоре. Фулканелли еще вернется к этой теме в конце своей книги, и тогда мы сможем убедиться, что миф о святом Христофоре на самом деле представляет собой составную часть куда более широкомасштабного, галактического и даже космологического мифа. А пока Фулканелли ограничивается тем, что знакомит нас с еще одним аспектом мотива св. Христофора.

Он привлекает наше внимание к древней статуе, находящейся в Рокамадуре, Бретань (Франция). Она изображает св. Христофора, который высоко в горах Сен-Мишель охраняет древний ларец, из коего выступает сломанный меч, прикованный к скале. Фулканелли сообщает, что это пример весьма и весьма древнего универсального мифа о мече в толще камня, с одной стороны, подтверждающий наши гипотезы, а с другой — включающий в себя всевозможные мотивы посоха и камня: от знаменитого эпизода с Моисеем до легенды о дротике амазонок. Все это в совокупности — «иероглиф скрытой материи философов, на природу которой указывает миф о св. Христофоре и которая хранится в окованном железом сундуке».

Фулканелли завершает эту главу яростными нападками на эпоху Возрождения и, в частности, Франциска I, с ностальгической нежностью оглядываясь назад, на роскошь и великолепие Средних веков. «В период с XII по XV вв. имела место скудость средств, но изобилие тем и предметов выражения. Начиная с XVI в. искусство демонстрирует красоту и изысканность форм, но бедность в создании новых образов». Он говорит, что искусство эпохи Возрождения вызывает экзальтацию чувств и собственного «я», тогда как в готическом искусстве «средства изображения остаются подчиненными главной идее. В искусстве же Ренессанса они явно доминируют над идеей, отодвигая ее на задний план».