Тайны Конторы. Жизнь и смерть генерала Шебаршина

Один из нелегалов двинулся по проверенному каналу за кордон, но уйти не сумел. Когда все возможности были исчерпаны, ни одной тропки, по которой можно было уйти, не осталось, он вернулся в Тегеран. Обошел кругом посольство, проверяя, где находятся посты стражей, а потом, недолго думая, перемахнул через стену.

Тут же с воем, со скрипом тормозов приехало несколько автомашин с контрразведчиками.

— На территорию посольства проник человек! Выдайте его немедленно нам!

— Это наш человек. Сотрудник посольства. Проверял лично, можно ли в случае беспорядков перелезть через стену…

Контрразведчики уехали ни с чем. Шебаршин прекрасно понимал, что за Кузичкина с него взыщут, так у нас принято — он был главным в резидентуре, отвечал за все, значит, должен ответить и за Кузичкина. В чем крылась вина Шебаршина? Он об этом сказал так: «Я должен был быть более бдительным, более проницательным, лучше знать своих подчиненных».

Этого было вполне достаточно для того, чтобы понизить в должности, в звании и вообще выгнать из партии. Все находилось в руках людей, которые исполняли роль судей.

Но самое плохое было в том, что Шебаршин чувствовал себя бесконечно униженным, ущемленным, у него после этого даже сердце стало давать сбои.

В те месяцы и указания из Москвы поступали не самые точные, скажем так. «Я испил до дна чашу унижения, когда отправился к поверенному в делах Англии в Тегеране Николасу Баррингтону для выяснения того, каким образом у Кузичкина оказался английский паспорт, — написал впоследствии Шебаршин. — Мне была понятна нелепость этой затеи, но кому-то в Центре пригрезилось, что англичане выложат мне всю правду. Это был один из тех глупых приказов, которые время от времени приходилось исполнять на протяжении всей службы в КГБ».

Естественно, ничего, кроме полной сочувствия иронии, Шебаршин не получил… Баррингтон даже пообещал связаться с Лондоном и все выяснить, внутренне же просто посмеивался над русскими.

Тем временем в Иране начали арестовывать руководителей «Туде», сданных Кузичкиным, обстановка накалялась, и Шебаршин получил приказ из Москвы — вернуться домой: несмотря на дипломатическую неприкосновенность, с ним просто-напросто могли рассчитаться.

Шебаршин собрал свои вещи — их было немного — и на машине выехал в портовый город Энзели, чтобы оттуда уже на советском теплоходе отплыть домой.

Настроение было плохим — хуже некуда, — подавленным, здесь было плохо, но и в Москве его вряд ли встретят словами благодарности за «профессионально выполненный долг». С другой стороны, он выполнил свой долг именно профессионально: попав в беду, вышел из нее с достоинством, людей сохранил, часть работы законсервировал… Человеку, который придет на его место, будет много легче, чем ему.

На дворе царил февраль — один из самых неуютных месяцев в календаре. В Иране, особенно на севере, в эту пору очень часто идет мелкий холодный дождь, небо тяжелое, темное, низкое, недоброе… И кто только выдумал этот худой месяц, какой человек? На улицах Энзели почти не было людей, возникали какие-то скорбные, согбенные фигурки, перебегали с места на место и исчезали: у этих людей была своя жизнь, у Шебаршина своя.

Залив Мурдаб был плотно забит рыболовецкими лодками, но самих рыбаков не было — время-то непромысловое. Было горько, так горько, что Шебаршин не мог справиться с собой. Вещи его были перенесены на теплоход «Гурьев», через некоторое время громадное судно, глухо постукивая могучим двигателем, спрятанным глубоко внутри, отчалило от берега.

Прощай, Персия! Сюда вряд ли уже удастся вернуться — не дано. Ни самому Шебаршину, ни сотрудникам его резидентуры. Впрочем, один человек все же вернулся, он оказался не засвечен — Игорь Сабиров.

Возникла острая ситуация, когда в Тегеран надо было послать подготовленного сотрудника, опытного разведчика, а такого человека под руками не было, и Шебаршин, будучи уже одним из руководителей разведки, после некоторых непростых размышлений сказал Сабирову:

— А что, Игорь, давай попытаемся закинуть документы, а? Посмотрим, какой будет результат? Вдруг проскочат?

Документы проскочили. Игорь снова вернулся работать в Иран.

Но это было позже, много позже…

Из дневника Владимира Гудева. Владимир Викторович Гудев — чрезвычайный и полномочный посол СССР и России, послом в Иране работал еще при шахе. В дипломатическом мире человек очень известный.

«Шебаршин Леонид Владимирович — это фигура для разведки хрестоматийная: именно таким должен быть работающий за границей разведчик. Есть резиденты, к которым послы относятся, скажем так, настороженно, есть резиденты, которым перестают доверять в силу тех или иных причин — и такое было, а есть резиденты, к которым относятся с огромным уважением и очень доверительно… Верят им, как и разведчики верят дипломатам, — все должно быть построено на взаимности.

Так вот, ни от одного из послов я не слышал, чтобы они хоть в чем-то, в малой малости не доверяли Шебаршину. Шебаршин был не просто разведчиком, а разведчиком-дипломатом. Таких профессионалов у нас немного, их, если хотите, можно по пальцам пересчитать.