Смирна! Сбегавшая с горы к морю ради ночных омовений, благоуханная, как тело Саббатая, который плоть от плоти ее. Он не был там с пятьдесят первого года. Богобратья Иосеф и Эли входили в комитет по встрече. Они так и называли друг друга: «Богобрат».
— Скажи, богобрат, сколько, по-твоему, пальмовых ветвей надо заготовить, чтобы хватило на всех, кто выстроится вдоль дороги?
— Это будут по большей части женщины, богобрат. Как учит опыт, мужчины держат на плечах детей, чтоб увидели Спасителя.
Они же организовали сбор пожертвований и сами, первые, долго опускали талер за талером в прорезь копилки, которая была установлена у центрального входа в синагогу. По подсчетам досужих наблюдателей, Иосеф и Эли Цви пожертвовали двенадцать кошельков. Копилка была огромных размеров, покрашенная в зеленый цвет — цвет Саббатая, — и поверх белела надпись: «Йеш нави беиро» («Есть пророк в своем отечестве»). С тех пор вошло в поговорку: «Уехал послом (чаушем), а вернулся Мессией».
Десятого сентября 1665 года, на Рош Ашана, он прилюдно повторил то, что семнадцатью годами раньше открыл лишь избранным, — объявил себя долгожданным Мессией.
— Евреи! Геула, о которой мы веками молились, свершилась. Попущением ЙХВХ дожили вы до исполнения пророчеств. Скоро в последний раз отречемся мы от старых обетов и клятв[42], чтобы никогда больше не поститься, не разделять пищу на чистую и нечистую — с моим пришествием нечистого нет ничего. И вы обретете храм, а не будете ютиться среди чужих народов.
Трубят шофары.
Канун 1666 года. Вот-вот познаешь райское блаженство. О-о!.. Оно уже неотвратимо… райское блаженство… извержение, жерлом которого Смирна. От Жолкева до Орана мы в экстазе. В самой Смирне что ни день, то процессия рыдающих и смеющихся евреев в раскаленных добела одеяниях, словно никто не переодевался с Йом Кипура[43], с той ночи, когда пели: «Это есть наш последний и решительный пост». Но теперь отовсюду раздавалось: «Да благословен Господь наш Саббатай Цви, вновь разрешивший есть трефное!»
Бывало, к процессиям присоединялся Мессия. Предел мечтаний, чтобы тебя или твое чадо коснулся его страусовый веер. Кого коснется, тот спасется.
Какая-то бабка-повитуха орала, как резаная:
— Я первая сказала, что его голос покорит мир! Я первая!
Женщинам — а их приязнью Мессия издавна дорожил — было объявлено прощение первородного греха: «В Царстве Божьем вам не надо будет рожать, крича от боли, дети снова будут рождаться из земли». На жен и детей нисходил дар пророчества, и они начинали говорить ангельским языком.
Из уст в уста передавали, что в Шотландии видели корабль, он шел под парусами алого шелка с флагами Десяти колен Израилевых. Один путешественник написал из Лондона своему другу в Амстердам: «„Люди Пятой Монархии“[44] бредят возвращением евреев. Здесь об этом только и говорят. Не все в это верят, но все этого желают. Ставки делаются три к одному» (Генрих Ольденбург — Спинозе).
Из Джудекки телеграфировали в Константинополь: «Подтвердите предстоящее спасение. Ваши венецианцы». От имени константинопольских раввинов ответил Авраам Яхини, тот самый каллиграф-фальсификатор, что видел великого крокодила и карлика величиной с локоть. «Вы спрашиваете о молодом ягненке, которого купил Израиль Иерусалимский, сын Авраама, и по поводу которого возникло разногласие между родственниками: выгодна ли сделка, — то знайте, что товар лучшего качества имеет сбыт во всех странах, и горе тому, кто в этом сомневается. По мнению опытных купцов, прибыль предстоит огромная. Надо только ждать большой ярмарки».
В ученой среде «разброд и шатания». Что как и впрямь возвращение в Сион, обретение Царства — дело нескольких месяцев, а то и недель? Хаим Бенвенисте раньше других из смирненских раввинов признал в Саббатае Мессию, своим примером заражая нерешительных. Что двигало им — вера? расчет? честолюбие? (Саббатай поставит его во главе смирненского раввината, сместив престарелого Арона де Лапапу, бежавшего из города.)
— Мессия благословил меня! Мессия благословил меня! — несколько раз повторил он.
— Благословение нечестивца — проклятие, — возразил Хаим Пенья, известный богач, после чего вынужден был укрыться в синагоге. Несмотря на канун субботы, пятьсот человек взломали топорами дверь, и Саббатай обличал с кафедры всех «кафров» (отвергающих его). Тогда же он подал жалобу кади: Хаим Пенья непочтительно отзывается о царе. Под царем он подразумевал себя.
Когда среди женщин и детей, заговоривших ангельским языком, оказалась дочь Пеньи, тот сломался.
Как и в Амстердаме, где евреи чуть что кричали соседям: «Мы вам больше не рабы», смирненские тоже стали буянами — заручились охранной грамотой от Господа Бога. Терпение кади лопнуло, когда Сарра и две бывшие жены Саббатая (получалось, что не одна Шахина, а сразу три) возвестили во имя Господа, он же Святая Царица (Малка Акодеш): «Нечистое не то, что входит в нас, а то, что выходит из нас. Так учил Хесускристо, он тоже пророк». Имевших уши это не на шутку взволновало. Как — пророк?.. Хесускристо — пророк?