Тайная жизнь мозга. Как наш мозг думает, чувствует и принимает решения

Он утверждал, что (1) законодательство о наркотических препаратах должно быть основано на научных доказательствах причиняемого ими вреда и (2) следует избегать черно-белых аргументов о вреде или безвредности наркотиков и перейти к количественной оценке уровня, масштаба и типа вреда. С этой целью он предложил классификацию параметров, отражающих разные аспекты негативного воздействия наркотиков: вред здоровью, привыкание, опасность для общества и так далее. На основе этой классификации Натт с коллегами пришел к выводу, что некоторые легальные наркотики, включая табак и алкоголь, наносят больше ущерба, чем нелегальные – ЛСД, экстази или марихуана. В случае с марихуаной дело дошло до крупной публичной и политической конфронтации с правительством, которое игнорировало эти рекомендации и перевело ее из класса C в класс B (то есть классифицировало марихуану как наркотик повышенного риска, требующий более жесткого контроля). В общественных СМИ, научных и медицинских журналах Натт утверждал, что это решение политически мотивировано и идет вразрез с эмпирическими, научно обоснованными свидетельствами.

В скандально знаменитой статье Натт выдвигает идею сравнения опасности наркотиков с другими областями жизни, где мы до некоторой степени идем на известный нам риск ради удовольствия. Затем он оценил риск «эквази» в контексте вреда для здоровья, привыкания, отвлечения от работы и возможных финансовых проблем для семьи. Продемонстрировав, что риск употребления этого нового наркотика сопоставим с рисками от экстази, Натт раскрыл секрет неведомого болезненного пристрастия: «эквази» – это просто-напросто верховая езда.

После жарких дебатов Натт был уволен со своего поста министром внутренних дел. С тех пор он продолжал свои попытки развернуть рациональную и основанную на фактах дискуссию о вреде и возможном использовании наркотиков. Он вернулся в лабораторию, где несколько лет спустя познакомился с моим другом и коллегой Робином Кархарт-Харрисом. Вместе они подхватили эстафетную палочку, несколько десятилетий назад выпущенную Уоссоном, Эймом и Хоффманом, и начали новую программу по изучению организации мозговой активности во время псилоцибинового трипа.

Теперь в лаборатории Дэвида Натта проводятся разные эксперименты в этой области. Масатекские и амазонские ритуалы различаются по видам используемого сырья (грибы, или кустарники и лианы), активным средствам (псилоцибин, или ДМТ и ИМАО), по типу психологической трансформации и перестройки мозговой активности после употребления наркотика.

Псилоцибин изменяет организацию мозговой активности в пространстве и времени. Мозг спонтанно формирует последовательность разных состояний. В каждом из них активируется, а затем деактивируется определенная группа нейронов, уступая место новому состоянию, подобно движущимся облакам, которые образуют фигуру, а потом рассеиваются и образуют новые формы. Последовательность состояний мозга отображает поток сознания. Под действием псилоцибина мозг проходит через большее количество состояний, как будто ветер заставляет облака быстрее видоизменяться и принимать новые формы.

Количество состояний – это тоже характеристика сознания. При потере сознания, во время глубокого сна или под анестезией, мозг переходит в упрощенный режим с двумя-тремя состояниями. Когда сознание включается, количество состояний увеличивается, а под воздействием псилоцибина оно еще больше возрастает. Это может объяснить, почему многие люди, употребляющие ЛСД и психоделические грибы, полагают, что находятся в состоянии расширенного сознания.

Многие также упоминают, что при употреблении ЛСД наблюдается эффект палинопсии, когда реальность воспринимается как ряд неподвижных образов, которые оставляют за собой след. В случае с психоделическими грибами двери восприятия не только открываются, но и разваливаются на части. Занавес поднимается, и становится видно, что реальность, которую мы воспринимаем как непрерывный континуум, представляет собой лишь последовательность образов. Фрейд предполагал, что Ω-нейроны обладают этим свойством, которое позволяет им одновременно изменяться и проявлять постоянство, как это происходит с сознанием.